Сережа рано начал рисовать, и мать умилялась этим милым наброскам. У мальчика получалось делать до того яркие и смешные картинки, что Юлия Ивановна решила: талант! Отец был настроен более прозаично. Хорошо рисует? Станет архитектором. Пойдет по его стопам… Но Котику не нравилось изображать дома. Он обнаружил у себя склонность к шаржам, заставлявшим людей сгибаться от хохота. А потом придумывал сюжеты. У него безупречно получалось то, что сейчас назвали бы комиксом. Но в художественном столичном училище, куда мать повезла показывать его творчество, на эти работы посмотрели свысока и определили: нет ни малейших способностей! Это – мазня!
Юля Ивановна не сдавалась. Ее вера в Котика была слишком велика. А вот муж…
Отношения родителей начали портиться. Юлия Ивановна попрекала мужа за черствость. Он ее – за легкомыслие. Гости, музыкальные вечера, тяга жены к театру и опере, раздражали строгого инженера Михаила Осиповича. Начались сцены.
«Маменька в чудесной клетчатой шелковой красным с зелёным блузке истерически бежала через квартиру с тем, чтобы броситься в пролет лестницы, – писал Котик в своих воспоминаниях, – помню, как ее, бившуюся в истерике, папенька нес обратно. Потом маменька, рыдавшая навзрыд, со мной прощалась… Потом маменька уехала».
Брак распадался на глазах. То, что изначально казалось счастьем, обернулось невыносимой мукой. Михаил Осипович затеял бракоразводный процесс и четыре года пытался доказать неверность своей жены. Юлия Ивановна подалась в Петербург, к своей родне, и забрала из семейного дома в Риге… практически все. Обстановка – ее приданое – была вывезена в течение года. Комнаты стали пустыми. Юлия Ивановна забрала даже рояль, на котором Котик только-только начал учиться играть.
А Котик остался с отцом. Таковы были правила… И катался по опустевшей квартире на велосипеде.
Юлия Ивановна поселилась в доме на Таврической улице. С той поры Сережа проводил часть времени с ней, часть с отцом. Мать старалась не говорить о бывшем муже вообще, словно его никогда и не было. Её брак “навзрыд” даже родные старались не вспоминать. И в каждый приезд Котика маменька окружала его таким плотным, таким тесным кольцом любви, что становилось трудно дышать.
Он возвращался назад и чувствовал себя спокойнее подле отца. Не столь нежного, но и не давящего чувствами. И научился играть две роли сразу: быть послушными исполнительным сыном с Михаилом Осиповичем, а в Петербурге – нежнейшим и отзывчивым с Юлией Ивановной.
Повзрослевшего Сережу отправили учиться в реальное училище. Отец настраивал: будет инженером! Дело верное, прибыльное, а уж он похлопочет… Но хлопотать не пришлось. Пришла революция и Михаил Осипович эмигрировал в Берлин. 1 июля 1920 года он и скончался там, успев еще один раз жениться – не Елизавете Михельсон.
Юлия Ивановна осталась в России. Перебралась в Москву, где поселился ее обожаемый Котик. Успела увидеть, как он из начинающего театрала превращается в Легенду. В маститого режиссера Сергея Эйзенштейна. Умерла Юлия Ивановна в 1946 году, а Котик последовал за ней всего два года спустя.
Имя Сергея Эйзенштейна теперь известно по всему миру. А несколько его картин регулярно входят в перечень лучших лент всех времен и народов… И теперь вы знаете о невыносимом браке его родителей.
