-Ты думаешь, другой врач сменит диагноз?
-Нет. Я просто хочу помочь.
Когда-то Юле казалось, что она ни за что не вернётся в деревню. Отсутствие горячей воды, печка, огород и куры – все это казалось в Москве пережитком прошлого, так не должны жить нормальные люди. Но сейчас, оказавшись в доме, где она провела десять лет жизни, Юля вдруг успокоилась. Не нужно было никуда спешить, ждать, когда Егор сможет выделить для нее хотя бы пару часов, тратить время на макияж, маникюр и прочие процедуры, которые совсем недавно казались ей такими обязательными.
Она с удовольствием копалась в огороде (по весне отец все же что-то посадил, и хотя, судя по всему, ухаживал не так, как раньше, ибо огород зарос сорняками, кое-что все же принесло урожай), кормила кур и собирала яйца, топила печь. Отец иногда казался совсем нормальным, разве что путался в числах и людях, забывал о том, что только что рассказывал. Но все чаще он уходил в тот иной мир, который пожирал его с каждым днём все больше и больше, и тогда он не узнавал ее, забывал, что и как нужно делать, например, закрывал заслонку печи раньше времени, так что раз они чуть не угорели, хорошо, что Юля проснулась посреди ночи оттого, что задыхается. С тех пор она ждала, пока отец уснет, прежде чем ложиться.
Егор звонил часто, почти каждый день. Говорил, что скучает, предлагал помощь. Это было приятно, но поздно. Здесь, оторвавшись от него, наконец, Юля поняла, как было глупо ждать все эти годы, что он выполнит свое обещание: он никогда не разведётся. А ей уже тридцать два, и молодость утекает сквозь пальцы. Раньше она убеждала себя, что не хочет детей, но сейчас вдруг поняла, что хочет. А, значит, нужно закончить эти отношения.
Мама тоже звонила. Раздавала советы, спрашивала, как там папа.
Папа исчезал. Взамен появлялся чужой злой старик. Он дрался с Юлей, отказывался принимать лекарства, мочился в постель. В фильмах все было иначе, там герои с Альцгеймером просто не узнавали родных, терялись на улицах города, но в целом были милыми людьми. Отец не был милым. Однажды он так толкнул ее, когда Юля пыталась поменять ему белье, что она упала и рассекла губу. Егор, увидев ссадину по видеосвязи, разволновался.
-Ты не можешь больше быть с ним одна, – сказал он. – Давай я найду пансионат или клинику, что там тебе рекомендовали? Так будет лучше для всех, и в том числе, для него самого.
-Я не сдам отца в интернат, – отрезала Юля. – Он кормил меня с ложки и носил на руках, когда я не умела ходить и держать ложку. Если он разучится есть, значит, я буду его кормить.
Несколько раз Егор сбрасывал ей информацию об интернатах, и на глянцевых картинках белозубые девушки в форме улыбались, держась за ручки инвалидного кресла, в котором сидели такие же улыбающиеся старички и старушки. Юля не верила этим картинкам. Потом она просто перестала открывать такие сообщения.
За зимой пришла весна. Врач, к которому она возила отца, с сожалением отмечал, что болезнь прогрессирует.
-Боюсь, в вашем случае все будет только ухудшаться. И довольно быстро.
Когда на деревьях появились первые листья, Юля поняла, о чем говорил врач. Отец все реже ее узнавал, все чаще забывал о том, что такое туалет, ругался с ней по любому поводу. Нервы не выдержали. Она звонила маме, плакала в трубку, потом собиралась с силами и делала то, что должна была делать. Только когда отец пнул ее ногой в живот, так что от боли Юля не могла дышать, и потом еще и ударил по лицу (случайно, просто махал руками и что-то кричал), так что у нее из носа хлынула кровь, она сдалась.
Позвонила Егору.
-Что за интернат ты там предлагал?
Егор сам все организовал: прилетел к Юле в деревню, проконсультировался с врачом, как перевезти отца в Москву.
-Там ты сможешь его навещать, – объяснил он.
Этот переезд дался им тяжело, но в итоге все получилось. Отец под успокоительными вел себя нормально, правда, пришлось ставить укол, потому что таблетки он научился прятать за щекой.
Интернат был приличный, прямо как на картинке. Женщина средних лет с высокой причёской водила Юлю по комнатам и рассказывала, как у них замечательно. На вид и правда все выглядело прилично, но на душе скребли кошки.
-Я подал на развод, – сообщил ей Егор, когда после экскурсии они поехали обратно к матери, у которой пока был отец.
Юля подумала, что еще год назад была бы на седьмом небе от счастья. Но сейчас она ничего не чувствовала. Только усталость.
-Я не могу, – сказала она.
-Ты о чем? Что ты не можешь? – удивился Егор. – Только не говори, что тебе стало жаль моих детей.
-Дело не в детях. В отце. Я не могу оставить его там.
Повисло молчание. Наконец, Егор сказал.
-Ладно. Наймём сиделку. Или даже медбрата. Сильного, чтобы он мог с ним справляться.
-Как в «1+1»? – всхлипнула Юля.
-Именно. Ну, не реви. Все наладится.
Юля переживала, что мама без нее не справится с отцом. Но когда они вернулись, родители мирно смотрели телевизор, словно самая обычная супружеская пара. Юля уже и забыла, каково это, когда твои родители оба рядом.
-Доча, я тут подумала – а давай не будем папу сдавать? – сказала мама позже, когда готовила чай на кухне. – Он со мной такой послушный, как ребенок. Думаю, я справлюсь. Ну и ты будешь помогать, ведь так?
Юля смотрела на маму в недоумении. Зачем ей это? Не может же она любить отца, после стольких-то лет?
Мама, словно прочитав вопрос по Юлиным глазам, пожала плечами и сказала:
-Это же он от меня ушел, а не я. И у меня никого больше не было, он единственный мужчина в моей жизни. Да и я у него вроде тоже.
Юля не стала говорить про папиных зазноб, зачем маме знать про это. Она обняла ее и сказала:
-Спасибо. Я помогу. И Егор тоже.
Мама приподняла брови.
-Я знаю, ты будешь осуждать. Но он подал на развод.
Мама покачала головой.
-Буду. Но что теперь поделать.
В тот вечер Юля впервые за много лет почувствовала себя по-настоящему счастливой.