– Войдите! – О Господи! Огромный, роскошный букет роз! А кто же за ним скрывается?
– Пашка! Павлик, родной ты мой! – Букет шлепнулся на пол, – Где ж ты так долго пропадал, Паша!
– Галина Ивановна, ну что вы, Галина Ивановна. Вот же я, здесь. Не писал, ну да не всегда можно было… Я не один. Вот – жена моя. И дочка – Галя…
– Настя… Настенька! Неужели ты? Да возьми дочку, Павлик! Дай мы с Настенькой обнимемся.
Когда страсти улеглись и сердца забились ровней, гости сняли верхнюю одежду, спящего ребенка уложили на диванчик, а сами уселись вокруг стола.
– Как же вы, ребята, сохранили свои чувства? Так долго в разлуке… Армен Саркисович рассказывал мне о вас, он очень тепло о тебе отзывался, Паша.
– Я Насте слово дал, Галина Ивановна. А я слово свое – держу!
– Когда-то я это уже слышала, – по-доброму рассмеялась Галина Ивановна. – Настенька, а у тебя как все сложилось?
– Счастливо, Галина Ивановна! – По лицу Насти было видно, что она не лукавит. – Закончила медицинский, вместе с Артуром и Ашотом, моими братьями. А вы знаете, что обидеть меня они никому не позволят. Теперь я – педиатр, как папа. А с Пашей мы всегда были рядом, даже когда в разлуке… А вот – наша доченька, Галя – имя даже не обсуждали.
– Ну, здравствуй, Галюся, – Галина Ивановна склонилась над спящим ребенком, – дай Бог тебе счастья. А дед уже видел внученьку?
– Пока нет, Галина Ивановна, мы сразу к вам, – виновато улыбнулась Настя.
– Позвоните ему от меня, предупредите заранее, а то сердце разорвется у Армена и Лусине от неожиданного счастья, – Галина Ивановна повернулась к Павлу и сказала с лукавой улыбкой:
– Ну, поздоровайся с Мамочкой, она уже давно на тебя смотрит.
Павел повернулся на стуле и замер. На полу, в метре от Пашки, не отрываясь глядела на него трехшерстная кошка. У Пашки защемило в груди, как тогда, в детстве, в заброшенном доме, где он впервые встретил ее.
Наконец кошка медленно мигнула обоими глазами, поднялась и направилась к нему. Вспрыгнула на колени, поднялась на задние лапки и положила передние на погон старшего лейтенанта, а мордочкой терлась о Пашкино лицо, мурлыча не переставая.
– Мама, Мамочка, – Пашка гладил ее по мягкой шерстке, зарываясь лицом в пушистую шубку. – Я тебя никогда не забывал, – шептал он ей на ушко, – если бы не ты…
– Половину детей она вынянчила, – рассказывала Галина Ивановна, – все ее помнят. Когда год назад случилась у нее онкология – весь детдом стоял под окнами клиники Алексея Сергеевича, пока он ее оперировал. Все обошлось, слава Богу…
На диване заворочалась и захныкала маленькая Галя. Кошка, извинительно муркнув, спрыгнула с колен Пашки и взобралась на диван. Ласково мурлыча, она прилегла рядом, и девочка затихла.
– Скоро мы с ней – на пенсию, – вздохнула Галина Ивановна. – Пора. Армен своего Брата давно отправил отдыхать. Теперь нежится дома у теплой батареи. Вот и нам с Мамочкой пора.
– Братик, – улыбнулась Настя, – как я по нему скучаю!
До вечера пробыли Настя и Павел в детском доме, пообедали вместе с ребятами. Пацаны окружили Павла, требовали рассказать о службе, о полетах. Почти все решили стать летчиками.
– Это нелегко, братишки, – учил их Павел, – но, если поставили цель – держитесь ее. Да разве обязательно – летчиками? Людьми станьте, такими, чтобы Галина Ивановна с гордостью говорила – это мои ребята!
А кошка Мама ласково смотрела на Пашку, щурила зеленые глаза и согласно мурлыкала.
Ушли вечером, пообещав Галине Ивановне и ребятам зайти до отъезда. И впредь заходить, будучи в городе.
– Слово даю! – сказал Пашка.
Галина Ивановна и Настя засмеялись, а кошка Мамочка смотрела на Пашку и провожала его взглядом, как провожала многих ребят и девочек, которых успокаивала ночами, не давая пролиться светлым детским слезам…