…

Они смотрели друг на друга целую вечность. Люба стояла у порога, не смея сделать и шагу. А Федюшка просто смотрел. Серьезно, не по-детски, изучая ее.

И тут Люба больше не выдержала. Она подошла к нему, склонилась над ним и обняла.

– Феденька… сынок… прости меня…

Он молчал. В комнате повисла такая тишина, что было слышно, как трещат поленья в печи.

И тогда он спросил. Тихо, но так отчетливо, что каждое слово резануло меня по сердцу.

– Ты больше не уедешь?

Этот вопрос был страшнее любого упрека. В нем была вся боль его маленькой души, весь страх последнего месяца.

Люба зарыдала в голос.

– Никогда, – всхлипывала она, обнимая его. – Никогда, слышишь, солнышко мое? Я дома. Я навсегда дома…

Федя стоял, не шевелясь. А потом его маленькая ручка медленно, неуверенно легла на растрепанные материнские волосы. Не погладила, нет. Просто легла. И в этом простом прикосновении было все. И прощение, и принятие, и конец его долгого, страшного одиночества.

Знаете, дорогие мои, с того дня все поменялось. Нет, не сразу конечно, не как в сказке. Люба долго еще ходила по деревне, опустив глаза. А Федюшка от нее поначалу ни на шаг не отходил, держался за подол, будто боялся, что она снова растворится в воздухе.

Но время – оно ведь лучший лекарь. Люба устроилась дояркой на ферму. Работа тяжелая, с ранья, но она за нее так вцепилась, будто это был ее спасательный круг. Руки ее огрубели, лицо обветрилось, но из глаз ушел тот загнанный, затравленный взгляд. Появилось в них что-то новое – спокойствие и какая-то тихая сила.

А Федюшка… ох, что с мальчишкой стало! Он будто оттаял. Сначала начал улыбаться. Потом – смеяться. Да так заливисто, так заразительно, как только дети умеют! Бегал с деревенской ребятней на речку, начал таскать из моего палисадника яблоки-падалицу. В глазах его вместо вселенской тоски заплясали озорные чертики. Обычный мальчишка. Счастливый.

Помню идут они с фермы, солнце уже садится, воздух пахнет парным молоком, пылью и нагретой за день травой. Люба несет ведро, а он, уже подросший, идет рядом и что-то без умолку ей рассказывает, размахивая руками. А она смотрит на него, и в глазах ее столько любви, столько нежности, что сердце радуется.

Вот и думай потом, что в жизни важнее. Городские соблазны, пустые обещания или вот это – тихое счастье, когда твой ребенок идет рядом, держит тебя за руку и смеется. А вы как считаете, милые мои, можно ли ошибкой перечеркнуть всю жизнь? Или у каждого есть право на второй шанс?

Записки сельского фельдшера