Дверь в свою комнату баба Тося запрещала закрывать: ей надо было видеть кто проходит по коридору. Пройти спокойно на кухню Яна не могла – баба Тося обязательно останавливала её и просила что-нибудь принести, поправить, помочь, подать. Бесконечные стоны и кашель, бесконечные громкие просьбы… Яна не имела возможности ни спокойно поиграть с ребёнком, ни уложить его спать, ни сходить в туалет, ничего. Из-за плохого слуха бабы Тоси Яне приходилось постоянно кричать и, если ребёнок в этот момент спал, то обязательно просыпался, и Яна разрывалась между ними двумя. К полугодию младшего сына психика Яны представляла из себя один оголённый до основания нерв, здоровье расшаталось, сон стал поверхностным и она срывалась на детей, мужа, кота по поводу и без. Ей было жаль мужа, она старалась его понять и поддержать, ведь ему тоже нелегко, но когда он привёз бабу Тосю домой после очередного пребывания в больнице, Яна, насладившись всеми прелестями жизни без бабы Тоси, через пару дней сорвалась:
— Я больше так не могу. Я не могу находиться в такой обстановке. Мы должны съехать, снять отдельную квартиру, я не выдержу…
— У нас нет денег на съём.
— У меня нервный срыв или не знаю что со мной происходит! – взмолилась Яна. – Я больше не могу… Как только я слышу её голос, меня начинает всю трясти, хочется кричать, реветь, бежать куда подальше!.. Мы должны что-то делать с этим! Подумай, в какой обстановке растут наши дети!
— Я скажу ей, чтобы она разговаривала потише.
— Нет, я больше не хочу её видеть! Хочу забыть её как страшный сон!
— Ты тоже будешь когда-то на её месте! Это наш долг!
— С такой жизнью я и до пенсии не доживу, не то, чтобы за мной кто-то ухаживал!
Артём отказался потакать капризам жены. Он поговорил с соседкой и та согласилась за плату помогать Яне по мере необходимости. Но и тут у Яны был пунктик – она боялась просить кого-то о помощи, не могла себя пересилить, поэтому предложение мужа отвергла. Основательно разругавшись с Артёмом, Яна начала собирать вещи к родителям… Но всё распаковала назад. Она же его жена и должна во всём поддерживать. На тех выходных Артём единолично ухаживал за бабой Тосей: и подгузник менял, и купал, и кормил, и выслушивал все её маразмы. Яна до этого всегда помогала ему, всё делали вместе, но в те дни просто не могла пересилить себя – она возвела вокруг себя стену. Для неё бабы Тоси – нет. Заканчивались выходные мужа, начинались рабочие будни, и Яна с ужасом понимала, что теперь её черед ухаживать за бабой Тосей помимо материнских обязанностей, а часто и во вред им.
Был вторник. Яна вышла гулять с коляской. Чтобы попасть в парк, нужно было перейти на светофоре оживлённую дорогу. Зелёный сигнал ещё горел, но Яна не двигалась с места. Она покачивала туда-сюда коляску и погрузилась в глубокую задумчивость. Оставалось двадцать секунд до красного.
Нервы Яны были раскалены до крайности. Она больше не может так жить.
Пятнадцать секунд.
Это безысходность. Невозможно. Невыносимо. Будь проклят тот день, когда она вышла замуж за Артёма! Он загубил её молодость, вынудив жить с этой сумасшедшей старухой!
Семь секунд.
На другой стороне дороги появился Артём, он как раз вышел в магазин за сuгаретами. Он заметил Яну и приветливо замахал, но она его не заметила, как и не замечала ничего. Артём остался стоять, ведь не успел бы перейти дорогу.
Зажёгся красный. Первые машины пронеслись в двух метрах от Яны, обдав её ветром трассы и запахом бензина. У Яны в голове произошёл щелчок – ничего не слыша, она толкнула коляску вперёд, и пошла следом за ней под машины. На другой стороне дороги вскрикнул и беспомощно дёрнулся вперёд Артём… Воздух взорвал резкий скрип тормозов, отборный мат водителей и рокот пешеходной толпы.
— Женщина, вы что творите?!!
Мужчина лет сорока и юноша, по всей видимости его сын, успели оттащить Яну с коляской. Ещё сантиметров пять, и коляска улетела бы, столкнувшись с автомобилем.
— Дуҏа безмозглая! – крикнул ей испуганный водитель.
У Яны словно разложило уши и она очнулась. Народ, повозмущавшись, стал переходить дорогу на вновь зажёгшийся зелёный. К Яне подбежал муж и начал ругать её, краснея, как рак. Яна плакала.
— Я же говорила, что больше не могу, это безысходность, это тупик, у меня с психикой крышка. Всё, всё!
Через неделю Артём встретился с родителями и дядей, чтобы решить судьбу бабы Тоси. Семейным советом было решено сдать её в частный пансионат. В качестве оплаты пошла пенсия бабы Тоси, а остаток суммы поделили на троих: его мать, дядю и самого Артёма.
Испытывала ли Яна чувство вины после того, как бабу Тосю отвезли в пансионат? Нет, она просто выдохнула с облегчением. Мать Артёма и дядя, приходившиеся бабе Тосе родными детьми, за глаза начали считать Яну неблагодарной эгоистичной дҏянью. Они говорили об этом Артёму, но тот ничего не передавал жене. Он был единственным родственником, кто навещал её в пансионате раз в пару недель. Кормили там неплохо и в целом баба Тося была довольна: её выносят на прогулки, есть подруги, сиделки читают им книги и вечером можно перекинуться в картишки…
— Смотри, Артёмка, какой маникюр мне сиделка сделала, а? Красота? – повертела баба Тося розовыми ногтями перед носом внука.
— Да, бабуль, ты всегда у меня была первой красавицей.
Он помнил её ещё не старой и довольно проворной. Баба Тося – это приятная и тёплая картинка его детства. Когда-то она умела любить его, как никто другой.
— Ба.
— А?
— Я люблю тебя. Ты же не обижаешься на меня за всё это? – Артём неопределённо махнул на здание.
— А чего обижаться, унучек? Мне тут даже лучше, спокойнее. Шпионы, правда, и здесь меня нашли, но хотя бы в окна не лезут и в кровать ко мне не ложатся, на том и спасибо.
Автор: Пойдём со мной