В приемном покое мы сидели все вместе: я, папа, приехавшая на такси мама Сережки и ввалившиеся в приемный покой мои мама и бабушка.
Сидели и таращились друг на друга. Молча. После этого Сережку долго к нам не привозили. Как оказалось, мама Сержика была против “этого непонятного общежития”.
Наша женская компания заскучала и откровенно опечалилась. Папа приезжал один. Бабушка и мама все понимали и помалкивали.
Прошло четыре месяца. Однажды в субботу что-то грохнуло в калитку, и послышался крик:
– Я приехал, где вы все? Бабуля !!!
Я до сих пор помню, как мама с бабушкой снимали зависшегося на нашем заборе Сережку и затаскивали во двор его велосипедик. Мы втроем дергали, обнимали и тормошили нашего “черноглазика”. Потом мама в истерике побежала звонить папе. Как оказалось – братишка просто удрал из дому. Папа, бледный как мрамор, влетел во двор и закричал:
– Ну все, где моя рапира? Щас ж@па треснет.
А Сержику все было нипочем: он стоял позади моих мамы и бабули.
Это был странный симбиоз. Бывшая жена с глубокой и непроходящей обидой, бывший муж и двое детей, родных только по отцу. И еще бабуля, которую любили мы все.
Всякое в жизни случается. По всякому бывает.
На моем выпускном он стоял вместе с моими родителями в белоснежной рубашке, с черной бабочкой.
На моей свадьбе он был рядом. Мой красавец-брат. Когда хоронили бабулю он был рядом.
…Моему папе досталась самая жестокая в мире пытка – пережить собственного ребенка. Наш Сержик умер, когда ему исполнилось двадцать восемь лет. У него остановилось сердце.
Единственной отрадой папули после этого стала его внучка, моя дочь. Мама после смерти Сережки постарела ровно наполовину.
А для меня?
Для меня он всегда живой. Мой любимый младший брат, которого однажды принес малышом в мой дом папа.
Автор – Татьяна Биличенко