Ловко справившись с галстуком, я встала рядом с Вовой и посмотрела в зеркало. Погладив свой округлившийся живот, я повернулась к зеркалу сначала одним боком, потом другим, словно сравнивая – с какой стороны живот выглядит больше. Хотя у меня прошло больше половины беременности, живот не выглядел огромным. И я все еще могла легло скрывать свою беременность от окружающих, надевая мешковатую одежду.

– Как думаешь, кто у нас будет? – спросила я Вову, все еще рассматривая свой живот.

– Не знаю, Любаш. Главное, чтоб здоровый малыш был, – приобнял мне Вова и поцеловал в плечо.

– Вов… А как думаешь – Вера приедет на выписку? – спрашиваю я у него по-детски наивно, и смотрю в глаза, словно от него зависит приезд Веры.

Вова меняется в лице в ту же секунду:

– Не знаю, Любаш. Не будем загадывать. Вера в Бельгии, у нее свои дела, работа. Если получится у нее, то приедет конечно!

Закрыв за Вовой дверь, я пошла варить себе кофе. В моей голове все еще крутились мысли про Веру.

Вера – это моя лучшая подруга детства. Но все считали нас сестрами.

Мы учились в одном классе. А еще она жила в моем подъезде, на этаж ниже. Отца своего Вера никогда и не видела. А вот свою маму никогда не видела трезвой.

Когда мы подружились с Верой, моя мама не была в восторге. Но потом ее сердце растаяло – сработал ли у нее материнский инстинкт или ей просто стало по–человечески жаль девочку – я так и не узнала.

Сначала мама просто стала приглашать Веру в гости – на чай, или покушать. А потом мама стала ей что–нибудь покупать. Например, пойдет мне за платьем, и купит еще одно такое же – для Веры. Купит мне портфель – второй для Веры.

Когда мы забегали после школы ко мне домой, мама давала Вере мои вещи, а ее вещи стирала и гладила. Так мы и жили.

В школе все думали, что мы сестры. А разные фамилии объяснили тем, что мы – двоюродные. А мы и не спорили.

Летом нас мама отправляла в деревню к бабушке на всё лето.

Сначала она, конечно же, шла к маме Вере и предупреждала:

– Я свою отправляю в деревню к бабушке. И Верку тоже отправлю, ты же не против. Что она будет тут все лето около тебя крутиться среди пустых склянок?

– Да–да, отправляй. Пусть побегает, хоть сытая будет! – отвечала мама Веры, продрав глаза.

Правда потом она про это все забывала. И поэтому стабильно раз в месяц ходила разыскивала Верку. А когда заходила к моей маме – та ей терпеливо объясняла, что с Верой хорошо все – она же в деревне у бабушки. На этом мама Веры и успокаивалась, до следующего своего отрезвления.

А вот в деревне у бабушки начиналось для нас самое раздолье. Мы бегали с утра до ночи, уминали бабушкину выпечку. Почти каждый день бегали на речку. С мальчишками играли в казаков–разбойников. А самое любимое было – это заходить в гости к мужечку Зосимову. Он жил с нами на одной улице. Никто не знал его имени, только фамилию. Но мы все ласково называли его Зоськой. Зоська был добрым дяденькой, хотя часто любил пригублять. В его хозяйстве было 4 кошки, которые котились поочередно. И несколько курочек. Поэтому мы любили ходить к нему в гости и смотреть на котят и цыплят.

А еще у него была небольшая пасека. Он нам отламывал по кусочку сот, и мы сидели в беседке напротив его дома и рассасывали это лакомство.

 Вот так наша дружба с Верой и растворилась во времени. Были не разлей вода. А теперь – дела, семья, работа. Вера не приехала даже на выпускной, и на нашу с Вовой свадьбу.

Моя беременность развивалась не очень хорошо. Постоянно были плохие анализы, а еще я очень часто не чувствовала шевеление плода.

Мы оба с Вовой хотели девочку, но не признавались друг другу в этом. Главное – чтобы она выжила после родов – ведь прогнозы врачей были не утешительными.

В ту ночь мне приснился странный сон. Я стояла посреди поля, а вокруг меня ходили слоны. Но они были не обычные – их силуэты расплывались, словно кляксы в тетради… Где я уже видела этот сон? Определенно видела! Только не пойму когда…

Я проснулась рано утром. И сразу погладила свой живот. Шевеление ребенка я не ощущала. Вялые толчки начинались только ближе к обеду.

– Вов, а ты любил Веру? – резко я задала вопрос.

– Ну не то, чтобы любил. Нравилась она мне. Боевая такая, активная. – Начал было вспоминать Владимир о нашей молодости.

Именно Вера первая познакомилась с Вовой. И даже звала его на свидания. Но когда она я призналась, что он мне очень нравится, она свела меня с ним. Нам было тогда лет по 15. С тех пор мы с ним вместе.

– Вов, отвези меня в деревню.

– Любаш, мы там не были с прошлого лета. Надо сначала доехать, посмотреть, что там с домом стало за зиму. А потом уже ехать.

– Всё нормально там. Отвези на несколько дней! – не унималась я.

– Любаш, я не смогу отпроситься на несколько дней. Мне на работе позарез нужно быть завтра.

– Я тебе не заставляю рядом со мной сидеть там. Ты отвези и уедешь. Тянет меня туда. Мне словно там нужно побывать. И Вере позвони. Попроси, чтобы приехала. А то она на мои звонки не отвечает совсем…

После этих слов Вова переменился в лице. Возможно, ему просто стало меня жаль. Он видил, как я страдаю без Веры. А мне сейчас было очень тяжело.

Он спорить не стал. Покидав в спортивную сумку кое–какие вещи, мы сели в машину и отправились в путь.

Через два часа мы были на месте. Осмотрев бабушкин дом, где прошли мои счастливые моменты из детства, я зашла внутрь. Внутри было пыльно.

Обойдя дом, Вова подключил мне газовый баллон.

– Ну всё, можешь езжать. На связи!

– Береги себя. Давай тут аккуратнее! – сказал Вова и крепко меня обнял.

Первым делом я пошла набрать воды к колодцу. Никогда он мне не нравился, колодец этот. Всегда он был каким–то пугающим, зловещим.

Открыв крышку колодца, я увидела, что на меня из воды смотрело чье–то лицо…

Я вскрикнула, и захлопнула крышку. Да, и привидится же такое. Все–таки правильно говорят, что детские страхи – самые сильные.

Вспомнив, что на соседней улице есть колонка с водой, я решительно пошла туда.

После этого я отправилась в магазин. Купила макароны, картошку, сосисок, чай, яйца. А около кассы мой взгляд упал на упаковку печенья «Бельгийка». Того самого, которое нам покупала бабушка, когда мы к ней приезжали с Верой на лето. В упаковке было 7 печеньев. Делили мы просто – три – мне, а четыре – Вере. Я не раздумывая сложила упаковку печенья в корзину. Вдруг Вера приедет все–таки. Я ее угощу обязательно!

Выйдя из магазина, я поняла, что набрала очень много. А мне в моем положении нельзя таскать тяжести. Мимо как раз пробегал соседский мальчик:

– Эй, ребятенок. Поможешь? Донеси пакет до дома, пожалуйста. Когда мальчик поставил мой пакет с покупками у ворот, я ему сказала:

– Спасибо тебе большое! Вот, держи! – И протянула 100 рублей.

Мальчик очень обрадовался, и сказал, что за такие деньги готов ходить в магазин три раза в день!

С ужином я управилась быстро – отварила макароны и сосиски к ним.

После ужина я позвонила Вове:

– Вов, а ты не звонил Вере?

– Звонил. Она не сможет, Любаш, дела у нее.

– А ты еще раз позвони. Скажи, что я печенье купила. То самое – наше любимое. Я его пока открывать не буду.

Я решила ждать Веру, сколько это возможно. Я чувствовала, что она приедет. Обязательно приедет. Нельзя же быть настолько черствой. Как можно оставить свою сестру, когда она так в тебе нуждается? Она так нужна мне сейчас.

Я вышла на улицу и решила прогуляться. Пройдя вверх по улице я вышла к дому того самого Зоськи. Осмотрев ту самую беседку, я поняла, что в деревне время течет по–другому. Медленнее. Здесь редко что–то меняется.

Немного погодя я вышла на поляну, которая была усыпана желтыми цветками. Я слегка наклонилась к ним и осторожно провела рукой по стеблям. Трогать их было нельзя – они опасные.

Слезы потекли из глаз сами собой от нахлынувших воспоминаний.

Эти цветы – лютик едкий. В простонародье его называют «куриная слепота». Бабушка всегда строго настрого наказывала, чтобы мы не трогали эти цветы. Говорила, что от них можно ослепнуть.

Я была жуткой трусихой, поэтому даже боялась приближаться к ним. Зато Верка, как только их видела, подбегала к ним, легонько касалась стеблей и начинала кататься по земле, крича:

– Люба, помоги, я ослепла! Ничего не вижу!

– Вера! Ну перестань! Опять ты за своё! Я знаю, что ты шутишь! – Но слезы начинали литься в ту же секунду от испуга.

Потом Вера вставала, отряхивалась и хохотала во всю:

– Конечно, я шучу, Любашка–Пугашка!

В ту ночь было очень холодно. Я пожалела, что не взяла с собой теплую одежду. Всю ночь я ворочилась, сжимаясь калачиком, пытаясь согреться под легкой простыней.

Уже под утро я встала, открыв шкаф, и обнаружила там плед, которая шила еще моя бабушка из лоскутков ткани. Как следует его отряхнув, я закуталась в него. Да, так было определенно теплее. Хотя от нее пахло слегка плесенью, мне было все равно.

Несмотря на то, что я заснула под утро. Проснулась я тоже очень рано. Мне снова снился тот самый сон – я стою посреди поля, а вокруг меня ходят слоны. Но их силуэты нечеткие, они расплываются, словно кляксы в тетради…

Да когда же я видела этот сон? Я точно помню, что после него что–то произошло. Но вот вспомнить бы…

Я сразу же ощутила шевеления ребенка. Они были сильными и четкими. Я очень обрадовалась этому и обняла свой живот. Безусловно, мое пребывание в деревне пошло мне на пользу.

В тот день я решила сходить на речку. Взяв с собой покрывало, я взглянула на стол, на котором лежала все еще закрытая упаковка печенья «Бельгийка». Решив захватить ее с собой, я вышла из дома.

Придя на берег, я увидела там соседского мальчика. Того самого, которые мне помогал с доставкой продуктов. И который за несколько дней заработал две тысячи рублей от меня.

Он стоял около берега и кидал камушки в воду.

– Здравствуйте! Вы купаться пришли? – увидев меня, с любопытством спросил мальчонка.

– Да нет, посижу просто. А ты что не плаваешь? – решила поддержать диалог, спросила я.

– Да вы что! Мне нельзя! Бабушка вообще запрещает на речку ходить одному. А поплавать если – то только с ней.

– Какая строгая у тебя бабушка! А мы с сестрой, когда в детстве приезжали к бабушке сюда, почти каждый день бегали на речку и купались!

– Ничего себе! А вы не боялись? Говорят, что это только свиду река спокойная. А где–то в середине – очень сильное течение. Сколько уже людей утянуло вниз! Мне бабушка поэтому не разрешает глубоко заходить, только по грудь можно! – начал интересоваться мальчишка.

– Ну мы тоже не далеко плавали. Так, можно сказать около берега барахтались и все.

– Я тоже бабушке говорю, что буду около берега плавать. Но она сразу глаза таращит и ругаться начинает. Ни в какую меня одного не отпускает на речку!

– Ну бабушка переживает за тебя, потому что любит. Ты ее слушайся! А течение там и правда сильное в середине. На моей памяти только один человек речку смог переплыть – остальные и не совались. – Увлеченно рассказывала я ему.

– Это кто же? – с любопытством спросил мальчик.

– Дядька Зосимов. Дом на нашей улице у него, через четыре дома от твоего. Беседка еще напротив стоит.

– Ого! Как же он смог?! По нему и не скажешь! – очень сильно удивился мальчик.

– А хочешь я тебе большой секрет расскажу? – таинственно спросила я, поглядев по сторонам, словно смотря – никто ли нас не подслушивает.

– Хочу! Хочу! Я никому не расскажу! – раззадорился мальчик, и тоже повертелся по сторонам, чтобы убедиться, что нет никого, кто сможет нас подслушать.

– Мы с сестрой как–то раз тоже речку переплыли. Прямо до противоположного берега! – также таинственно и полушепотом проговорила я ему.

– Ого–о–о! Ничего себе! И как – трудно было?

– Очень трудно! Не повторяй такого никогда! Там и правда течение сильное. На середине реки начинает засасывать на дно. А ты плывешь, и уже проплыл половину, подустал уже к этому времени. И тут засасывает. И нужно собрать все свои оставшиеся силы в кулак и переплыть это место.

– А почему это секрет? – не унимался соседский мальчишка. – О вашем подвиге никто не знает?

– Ну мы поначалу решили никому не говорить с сестрой. Но мы, когда переплыли, нас на берегу уже встречали встревоженные спасатели. Воды, конечно, я тогда наглоталась знатно! А потом приехала за мной мама и увезла в город. Даже конца лета не дождалась! Летом в городе делать нечего – скукота смертная!

– А сестру? Тоже увезли?

– Это двоюродная сестра моя. Ее потом ее мама в Бельгию увезла. И с тех пор наши пути разошлись. И в деревню к бабушке мы больше не ездили никогда. Так, с мамой могли приехать на выходные. И все на этом. Но Верку я больше не видела с тех пор.

– Видать сильно Веру наказали за то, что она речку решила переплыть.

– Не знаю. Да навряд ли наказали. Просто другие дела, другие подруги появились. Не до меня ей стало, я так думаю… – озвучила вслух я свои мысли.

– Ну ладно, мне пора. А то бабушка ненадолго меня отпустила. Она для меня блины пекла. Побегу я! – попрощался со мной мальчишка и убежал.

Оставшись одна на берегу реки, я смотрела на гладь воды. Погода была хорошая – было тепло, но не душно. Бессонная ночь давала о себе знать, и я сама не заметила, как задремала, опустив голову на колени.

Проснулась я от того, что на меня сверху на спину капала вода. Открыв глаза, я подняла голову с колен, и увидела перед собой… Веру!

– Доброе утро, Любашка! Тебя ждать – устанешь! Я искупалась, пока ты спала. – Затараторила подруга, будто и не пропадала на несколько лет.

– Вер? Верка! Ты когда приехала–то? Вера! – Я не могла поверить своим глазам и бросилась ее обнимать.

– Недавно я приехала!

– А как ты меня нашла? – не унималась я, всё еще утыкаясь в Веркино плечо, прижимаясь к ней крепко.

– На самом деле не трудно тебя найти. Дома тебя не было. Так что не трудно было догадаться, куда ты пошла!

Мы уселись на покрывало, и приобнявшись за плечи, стали разговаривать:

– Вер, мне столько тебе нужно рассказать! Про все те годы, которые ты пропадала.

И я стала рассказывать, начиная со школьного выпускного, поступления в университет, его окончания, наши отношения с Вовой и нашу свадьбу. Достав телефон, я листала фотографии и показывала Вере.

– А вот выпускной из школы. Мама попросила свою знакомую сшить мне платье. Оно получилось таким красивым, что я чувствовала себя принцессой. Вова пришел в рубашке и брюках – очень непривычно было смотреть на него в таком наряде, после спортивных штанов и футболок на два размера больше. Но он был не отразим. А на школьной линейке, когда ему вручал директор аттестат на сцене, у него из кармана пиджака выпала фляжка, ты представляешь? Так смешно было. Директор не знала, как отреагировать. Она сделала вид, что ничего не заметила. А это я получаю диплом – университет я закончила без троек. Потом мы пошли с моими одногруппниками в ресторан. Тогда я первый раз попробовала сыр с плесенью. Это очень невкусно! А потом за мной приехал Вовка на своей «пятерке». Он к тому времени купил уже машину, и мы часто катались с ним! А вот наша свадьба! Очень хороший день получился, мы до сих пор его вспоминаем с теплыми воспоминаниями.

Пока я рассказывала Вере и показывала фото на телефоне, она молча меня слушала, не перебивая. Просто гладила по руке.

Немного прервавшись, я предложила Вере пойти прогуляться. Мы вспоминали разные случаи из детства, и смеялись на перебой. Пройдя немного в лес, от берега реки, мы вышли с ней на полянку, застланную желтыми цветочками. Переглянувшись с ней, Вера подбежала к цветам, сорвала несколько цветков, и тут же упала на землю и стала кататься, крича:

– Люба, помоги! Я ослепла! Я совсем ничего не вижу!

– Вера! Опять ты за свое, перестань! Я знаю, что ты шутишь! – закричала я и по–детски надула губы.

– Ну конечно я шучу, просто вспомнилось что–то. А ты уже не такая Любашка–Пугашка, какой была в детстве! – захохотала Вера.

Когда мы пришли обратно к берегу и сели на покрывало, я вспомнила, что у меня в сумке лежала упаковка того самого печенья «Бельгийка».

Я достала его из сумки и предложила Вере:

– Помнишь? Делим как обычно? – улыбнулась я ей.

Вера расплылась в улыбке в ответ и как–то с особой нежностью посмотрела на меня.

Я открыла упаковку. Внутри было всё также – 7 печенек. Я три достала для себя, а упаковку с четырьмя печеньками протянула Вере. И мы тут же стали их уплетать.

Печенье оказалось не такое уж и вкусное, каким казалось раньше, в детстве. Слишком приторное и сухое. В детстве, почему–то, всё кажется слаще и вкуснее.

– А сейчас я беременна, Вер! Только что–то плоховато беременность протекает. Врачи ставят не утешительные диагнозы.

Вера, жуя печенье, погладила меня по животу:

– Девочка у тебя будет. Точно в срок родится. На, передашь ей. – С этими словами Вера протянула мне букет желтых цветочков – «куриной слепоты».

Я взяла, но такому подарку особо не обрадовалась. Но все это я быстро забыла, ведь все мои мысли были заняты словами Веры – что у нас родится девочка.

– Что завтра с тобой будем делать? – спросила я свою сестру–подругу.

– Завтра мы с тобой не сможем увидеться. Пора мне. Я и так еле вырвалась к тебе ненадолго! – Как–то с грустью произнесла Вера.

– Как это? Ты только приехала! – удивилась я, отказываясь верить в то, что завтра мы не сможем повидаться.

Вера замолчала, вглядываясь на гладь реки, надкусывая уже четвертое печенье.

– Вер! А давай на спор!!! Если переплывем реку, то ты не уедешь! А? Помнишь, как тогда! – сама от себя не ожидая, выкрикнула я.

Тут же вскочив, я стянула с себя сарафан и забежала в воду.

Вера что–то бормотала в след, но я особо уже не слышала. Я забегала в воду все глубже и глубже, дразня подругу. Я точно знала – она навряд ли откажется от нашего пари. Не отступит точно. Вера всегда была азартным человеком. И даже в самых безумных идеях была в первых рядах.

Когда воды стало по плечи, я стала плыть. Оглянувшись назад, я увидела, что Вера только заходит в воду. Всегда она отставала. Верка везде была первая, но вода – это была моя стихия. Здесь мне не было равных!

– Переплываем, и ты не уедешь! Задержишься на пару денечков! – крикнула я ей, и поплыла дальше.

Доплыв до середины реки, я услышала немного позади себя Веркин крик:

– Помогите! Тону! Помогите!

Я оглянулась назад, и увидела, как голова подруги то пропадает под водой, то на несколько мгновений появляется.

Когда я хотела развернуться и поплыть к ней обратно, мои ноги потянуло вниз с невероятной силой. То самое течение, которое безжалостно засасывает вниз. Я стала жадно вдыхать воздух, когда мне удавалось выныривать.

Тут я вспомнила, как меня учила мама – если тебя начинает затягивать вниз, то нужно набрать побольше воздуха и нырнуть глубоко. А потом резко оттолкнуться ногами от дна и проплыть под водой течение, стараясь плыть ближе ко дну.

Я так и сделала. Это было очень страшно. Тебя и так тянет вниз, и ты барахтаешься из последних сил, словно сопротивляясь стихии. А это нужно нырнуть вниз. Самое трудное – преодолеть себя и чувство самосохранения.

Когда я вынырнула снова – до берега оставалось всего несколько метров. На берегу собрались взволнованные спасатели и какие–то мужички, которые рыбачили неподалеку. С ними стоял тот самый Зоська.

Когда я стала выходить из воды, ко мне кинулись спасатели.

– Любашка! Ты что ли это? Ты что творишь? Того раза что ли тебе не хватило? Жизнь ничему не учит? Ты тогда чудом выплыла! – стала по–доброму, как–то с заботой, ругаться старичок Зоська.

Я смотрела на него и смеялась сквозь слезы.

– Мы переплыли, Вер! Ты завтра не уезжаешь, слышишь? – закричала я, улыбаясь и плача одновременно, все еще смотря на Зоську.

– Любашка! Господи! Приди в себя! Что с тобой? Какая Вера… Что ты несешь… Тебя тогда, в 16 лет, чудом обнаружили, барахтающуюся в воде. Веру спасти тогда не смогли…

Я уставилась на старика, затем перевела взгляд на гладь воды. Спасатели накрыли меня пледом, как тогда… В тот самый день.

В тот самый день я тоже стояла на берегу, спасатели меня накрывали пледом и держали за руки. Я вырывалась, смотря на воду. В воде, ровно посередине реки, лежала Вера. Лежала лицом вниз, а ее волосы расплылись вокруг головы веером.

– Вера! Доплывай! Вера! Пустите меня к ней, зачем вы меня держите! – вопила я тогда, шестнадцатилетняя девчонка, которая в силу возраста недопонимала все до конца. А может и понимала, но отказывалась верить в происходящее.

– Успокойся, детка! Слишком поздно! Не спасти ее! Сейчас ее доставать будут, иди домой. Не надо тебе на это смотреть!

Все воспоминания пронеслись перед глазами, словно это было еще вчера. Как я могла забыть все это?

– Вера! Вера! – закричала я во весь голос. А потом опустилась на колени и разрыдалась.

Зосимов сел рядом и приобнял за плечи.

– Девочка моя! Зачем ты в воду–то полезла! Зачем ты вообще сюда приехала через столько лет! Я слышал, ты потом с горя отказывалась верить, что Веры не стало. Зачем ты сейчас, через столько лет, решила повторить все это!

Через некоторое время, когда я вдоволь наплакалась, спасатели на лодке довезли меня обратно до противоположного берега.

На моем покрывале лежала упаковка печенья – в ней 4 штуки – это Веркины.

В тот же вечер за мной приехал Вова.

– Почему? Почему мама, почему ты – вы скрывали, что Веры больше нет? Почему вы выставляли так, словно она есть, но просто живет где–то далеко? – я злилась, но мой голос был спокойным, без нотки каких–либо эмоций.

– Так сказала мама. Она долго тебя лечила. Ты не смогла пережить, что Веры не стало. Несколько лет терапии у психиатра не принесли результата. Поэтому психиатр предложил, что нужно просто согласиться с тобой – что Вера есть. А ее отсутствие объяснять тем, что просто живет далеко–далеко. Может, это не лучший вариант, но зато так было лучше для тебя.

– А почему Бельгия? Почему Вера якобы уехала именно в Бельгию? Первое, что пришло вам в голову?

– Нет! Ваше любимое печенье потому что – «Бельгийка», – как–то виновато улыбнулся Вова и тут же стал вновь серьезным и задумчивым.

Через несколько месяцев у нас родился ребенок. Точно в срок. Девочка.

Мы не раздумывая, назвали ее Верой.

На осмотре врач осторожно сказал, что наша дочь слепая:

– Вера, ну опять ты за свое! Перестань! Я же знаю, что ты шутишь…

Автор: Житейские истории