– Повезло вашей соседке. Если бы не вы, то все могло закончиться намного печальнее. Да, придется провести у нас какое-то время. Ушибы, сотрясение, ребра и рука сломаны… Но это все пройдет почти без последствий. А вот душа… Душу лечить ей придется куда дольше, чем сломанные кости. И я хотел бы знать, есть ли у нее родные или близкие, которые могли бы помочь ей на первых порах?
– Обижаете, доктор! А мы на что?! – насупился Сергей. – Пусть и вывели нас в резерв, поскольку возраст уже не тот, но что-то мы еще можем. В обиду Любу больше не дадим! Не думайте!
– Да мало ли! Нынче все твердят, что человек человеку волк, и думать надо только о себе. Современные понятия… А девушка, я так понимаю, сирота?
– Я тебе, доктор, так скажу. – Сергей свел брови, глядя на врача. – Про понятия эти, о каких ты твердишь, я знать ничего не знаю! И не сирота она! Есть, кому за нее заступиться! Наша вина, конечно, что раньше не вмешались в это дело. Тут ты прав! Но теперь уж глаз с нее не спустим!
– И хорошо! – повеселел, внимательно слушающий Сергея Петровича, врач. – Значит, резерв, говорите?
– Резерв! – серьезно кивнул Сергей Петрович, и попросил. – Вы моим девчонкам накапайте чего-нибудь. Валерьянки там, или еще чего покрепче. Переволновались они очень.
– Сделаем! – кивнет врач, и первым протянет руку Сергею Петровичу.
Люба поправится.
И в дом Бориса она больше не вернется. Полина соберет свои вещи, отдраит до скрипа родительский дом, и привезет ключи в больницу.
– Держи, Любаша! Живите!
– Что это такое? – Люба удивленно распахнет глаза, глядя на эту маленькую, седовласую женщину. – А вы?!
– А я к Сергею вернулась. Подурили, и будет. Чай, не маленькие уже. Пора и честь знать.
– Дети ваши против не будут? Ну, что я дом займу?
– Нет. Они со мной согласны. Дом – твой, если захочешь. Нельзя человеку без дома. И мои мама с папой меня бы поняли. Они говорили, что жизнь прожить – не поле перейти. Сложно это. И если ты на этой дороге кого-нибудь не поддержишь, когда в этом будет нужда, то и тебе никто не поможет, если что случиться. У тебя мальчик, Любушка. Есть для кого жить. А Бориса не бойся. Он в поселок больше не вернется.
– Откуда вы знаете?
– Так, он сам мне сказал. Приезжал намедни. Вещи собрал, и сказал, что уезжает. Денег вам с сыном оставил. Немного, конечно, но и то хлеб!
– Вы взяли?! – Люба дернулась, и тут же упала обратно на подушку.
– Не рыпайся! Что ты! Рано тебе еще! – засуетилась Полина, а потом строго глянула на Любу. – Взяла! И на алименты тебе подать тоже помогу. С паршивой овцы, хоть шерсти клок. Сына заделал? Должен платить!
Спорить Люба не стала. Сжала легонько сухие, тонкие руки Полины и повернула их ладонями кверху. Прижалась губами, целуя то одну, то другую.
– Спасибо…
Люба досмотрит сначала Аннушку, а потом и Полину. Не отдаст ее даже детям, уважая желание приемной матери уйти на покой в собственном доме.
– Не надо! Пожалуйста… Она не хотела в город…
Полина уйдет тихо и спокойно ранним весенним утром.
Люба войдет в комнату, неся ей завтрак. Распахнет окно, впуская в комнату птичьи голоса и ароматы цветущего сада, а потом, поняв, что случилось, будет долго сидеть у ее постели, перебирая, словно драгоценные бусинки, воспоминания. А потом вытрет слезы, точно зная, что сказала бы по этому поводу Полина, и поцелует еще раз те руки, которые так щедро дарили ей любовь и защиту.
– Не буду, я! Не буду… Спасибо… Мама…
Автор: Людмила Лаврова.