Бабы, что уже догнали Дарью стоят, ухохатываются, смотрят, как полторашка ножками дрыгает, а Дарья схватила лопату, да сверху ее пухлым снежком присыпает, и приговаривает, мол будешь знать, как к мужьям чужим клинья подбивать.

Увидела Дарья Валентина, посмотрела на него недобрым взглядом, мол что, тоже головой в сугроб захотел? Так я быстро, я мигом!

Насилу лопату у Дарьи отобрали. Валентин стоит, не поймет ничего, что случилось? Потом уже, когда понял, очень удивился, мол я на работу шел, а Татьяна меня попросила поросенка посмотреть, мол невеселый он что-то, лежит, не встает. Я и зашел. Посмотрел вот.

Таня уже из сугроба выбралась, сидит, молчит, даже пикнуть боится, только снег с лица потихоньку убирает.

-И что там, с поросенком-то?

-С поросенком-то? Так ногу сломал. Красный галстук ему, чтобы не мучился.

Так потихоньку и разошлись бабы. Кончился спектакль. Дарья домой пошла, а Валентин на работу поплелся.

Долго еще Валентин гордый ходил, мол ревнует его Дарья, точно ревнует. А коли ревнует, значит любит.

Бабы тоже долго вспоминали, как полторашка ногами дрыгала, когда головой в сугробе сидела. Как вспомнят, так смеются.

А полторашка в один миг про Валентина забыла. Как поросенка на мясо пустила, так и забыла. Как бабки отшептали. Прошла любовь. Ну его, врача этого. У него такая жена, что и бульдозером не сдвинуть. Кто знает, куда в следующий раз она бедную Танькину голову засунет?

Давно эта история произошла. Уже и Валентин, и Дарья далеко не молоды, и дети у них сами родителями стали, а нет-нет, да и вспомнит Валентин, как Дарья из-за него полторашку головой в сугроб засунула.

Ходит гоголем по дому, улыбается, глазами хитрыми на Дарью смотрит, а сам приговаривает:

-Нет, ты представляешь, дочь, что мать-то учудила? Полторашку, головой в сугроб! Из-за меня! Ревновала очень, всю жизнь любила!

-Конечно любила! А пришлось бы- так и еще не одну полторашку в сугробе бы искупала. Не твое- не трогай.

Автор: Язва Алтайская.