Таня выросла в деревне, а в каждой российской деревне обязательно была своя ворожея, колдунья, костоправ, знахарка. И многие верили в них, знали, кто кого вылечил, кто на кого порчу навёл, кого к кому «присушили». Вот и Татьяна, казалось бы, человек образованный, хотя и не очень верила в силу этих приворотов, но и не отрицала категорично и даже знала женщину, которая держала около себя мужа только якобы благодаря своему колдовству. Эта женщина жила напротив родительского дома Тани и сама на всю деревню хвалилась своими «способностями». Вот она и научила Таню одному такому способу: надо печку вычистить, сложить в ней колодец из 12 осиновых щепочек, поджечь его и на заре прокричать в печку имя любимого, как бы позвать его. И всё, никуда не денется.
Ваню Татьяна привела к нам, чтоб под ногами не путался, расспросила меня, не умею ли я находить и чистить дымоходы, сама она этого никогда не делала: мать оберегала её от грязной работы. В моей семье этим занималась свекровь, но я присматривалась, как она это делает, и знала, что нужный кирпич как-то выделяется. Я пообещала Тане помочь. Оставив ребятишек играть, мы пошли работать. Я быстро нашла дымоходы, вычистила их, уже замазывала щели глиной, Таня в кухне вычищала золу из топки. Слышу:
– Помнишь, я тебе про колдунью из нашего села рассказывала? А что, если мне сейчас попробовать? И печка так прочищена… Если в этом есть правда, – поможет.
– Ты же говорила: «На заре». А сейчас полдень… – я не осуждала Таню, видела, что Генка просто извёл её за зиму. Вот подлец, не нужна – разрубил отношения бы сразу, а то…
– Не знаю, Тань. Кричи, если хочешь.
– Я тебя стесняюсь…
– Да я-то тут причём? Ты подожди, я щели только замажу, а то дым от твоего костра в комнату повалит…
Я домазала щели, открыла окна, чтоб замазка на сквознячке быстрее высохла, стала забеливать печь. Тем временем Таня сложила «колодец» и кричит (сначала тихо, несмело как-то, потом всё громче и громче):
– Генка… Ген-ка-а… Ге-е-нка-а! – И вдруг где-то совсем рядом я слышу Генкин отклик:
– Чо? Чо кричишь-то?
У меня от мгновенного ужаса заледенело всё тело. Помню, мелькнула мысль: «Надо же… Как быстро подействовало… Он что, на метле прилетел?»
Уронив щётку, с растопыренными руками, потеряв дар речи, я двинулась в кухню. Было так жутко, что я не могла находиться в комнате одна. На кухне у раскрытой печки я увидела нашу «королевишну», которая как стояла перед топкой, так и замерла, бледная, чумазая от сажи, с расширенными глазами. Она тупо смотрела на меня, я на неё. Дверь на улицу была тоже раскрыта, и я первая увидела, как на крыльцо всходит… Генка.
– «Класс!» – оценила я Танину ворожбу. Генка, перешагнув из сенок порог, снова спросил:
– Чего звала-то? Помочь что-нибудь? Я с работы на обед иду, слышу из твоих открытых окон твой голос… Чего, думаю, зовёт? – пригляделся к нам, снова спросил:
– А вы чего такие? Как контуженные… Так надо чего или просто так? А то мне снова на работу. Ну нет, так я пошёл, – и Генка, не дождавшись от нас ни тпру ни ну, ушёл.
…А ворожба Тане не помогла…