Антон смотрел на куртку. Он нашел брата. Но он совсем не жаждет видеть его дома. Антон по нему совсем не соскучился. Больше воздуха в их трешке стало. Да и, если Миша исчезнет, то рано или поздно Надя будет с ним, с Антоном. Будет его. А мама… а что мама? Они их уже через раз узнает. Не сегодня – завтра вообще забудет, что у нее были сыновья.

– Нет, я обознался… – огорчил всех Антон, – У него осенняя куртка темно-зеленая, а зимняя-то черная. Обознался…

– Вы все-таки загляните. Что, если курточку он осеннюю надел. По ней и не поймешь.

Чтобы сотрудники не подумали чего лишнего, Антон заглянул в палату. Надвинул капюшон на глаза, но Миша его все равно заметил и даже, будто бы, показалось… Да нет, не узнал.

– Извините, палатой ошибся, – сказал Антон.

На втором этаже, когда Антон снова выходит из кабинета той женщины, что демонстрировала куртку брата, на него с подозрением покосилась какая-то девица.

Антон ускорил шаг.

Дома он сообщил жене Миши, что мужа она вряд ли когда-то увидит. Все городки объехал, все поселки и деревни прошерстил – никого. Как в воду канул. А, сдается, что и канул… Где-то сказали, что мужчина в реку упал, а его течением унесло. Сочиняют, наверное, но как знать – как знать.

Антон просчитывал варианты. Полиция вряд ли сможет установить личность Миши, под следствием он не был, отпечатков его в базах нет. Будут фотографии по городам расклеивать? Да ну, вряд ли. Ну, может, сделают 1-2 объявления по местным каналам, да угомонятся. Друзей у Миши, считай, нет. Работал он вахтовым методом. Как раз и добирался до своей вахты, да не отзвонился, когда должен был туда приехать, потому-то панику и подняли. Из всех, кто с наибольшей вероятностью, может узнать Мишу, если вдруг мелькнет какое объявление, – это Антон, Надька да мама. И песенка спета. Но, даже, если каким-то магическим способом Миша вернет память или его узнают друзья, то сложновато им будет приписать Антону то, что он совершил. Сейчас Мишу куда-нибудь выпишут, он оттуда уйдет, и никто уже не вспомнит, кто там приходил о нем спрашивать…

Миша – живой. С ним ничего не будет. Пропишут его в приют или соцслужба найдет ему работу с проживанием, или что они обычно предлагают.

Маму такое горе, когда Антон сказал, что шансов нет, совсем подкосило. Похоронили ее в марте – когда вокруг был тающий снег. Этот снег будто символизировал то, как быстро утекала в прошлое вся память о Мише.

– Надька, выйдешь за меня? – спросил Антон.

– Я даже не вдова! А ты уже полез! Маму свою пожалей, еще и 40 дней не прошло!

– Разыгрываешь тут спектакль, – Антон нахмурился, – Надь, ты однажды снова выйдешь замуж. Не будешь ты его оплакивать до старости. Выйдешь. Как миленькая, выйдешь. Только Люся тогда будет расти с посторонним отчимом. Уж разумнее – за меня выйти. И я буду заботиться о твоей дочери, как о своей собственной. Тем более, что она и есть моя дочь.

– Это не на 100%! – Надя забоялась, что подслушают, – Было-то однажды. Когда Миша на вахту свою уехал.

– Помню я. Мы его так хорошо проводили накануне. И было не один раз. Было всю неделю подряд…

– Я тогда зареклась с тобой снова…

– Было-было. Надя, я не зову тебя замуж сегодня. Все уляжется, все забудется – и будешь мне женой. А Люся – с отцом, а не с отчимом. Я стану вашей опорой.

***

– Ты все грамоты привез? Копии грамот? Баллы твоя… – Катя что-то строчила в своем блокнотике, параллельно выведывая у сына – ничего ли он не забыл? От парень! Не отдал матери бразды правления. Сказал, что весь пакет документов к поступлению соберет сам. А ей теперь тут переживай.

– Мама, кому нужны эти грамоты…

– Мне! И приемной комиссии!

– За грамоту по каллиграфии дополнительные баллы не начислят! Папа! Своди маму хоть на выставку, чтобы она отвлеклась от моего поступления. Я сам! – причитал Егор.

Миша “угукнул” в ответ, хотя сам разговаривал по телефону.

За пролетевшие 20 лет он так и не вспомнил свою прежнюю личность, но создал новую. Загвоздка лишь в документах. В полиции его личность установить так и не смогли, никаких зацепок не обнаружилось, а, если и были, то затерялись в том 2004 году. Сам Миша обращался и на телевидение, это было в 2009, но тоже впустую. Кто-то звонил, говорил, что знал похожего на него человека, но всякий раз этим человеком оказывался не Миша. Видимо, его никто и не искал. Миша иногда шутил, что, наверное, он путешественник во времени, который еще не родился, или всерьез подумывал, что он сирота. Выпускник какого-нибудь детского дома 90-х годов, которым, конечно, после выпуска никто и не интересовался. Не сказать, что это удивительно.

Нет установленной личности – нет документов. В полиции, как и в милиции, ему отвечали, что все в процессе. Однако Миша и к этому приспособился. Он не унывал. У них с Катей идеальный брак и даже собственное дело. Очень хороший заработок. Фирма по ремонту. Головой Миша ничего не помнил, но руки будто сами начали все чинить. Фирма, конечно, на жене. Ну, не жена, а сожительница, если цепляться к нюансам.

– Грамоты он не взял! Миша, ты подумай! – сказала Катя, – Комиссия еще сколько работает? Угу, принимают до 6, – она глянула на часы, – Мишенька, у тебя важный звонок? Погоди пока тут. Я оболтуса нашего домой свожу, а то я без него в том бардаке не найду никакие грамоты.

И идет Миша по холлу университета, в кабинетах заседает приемная комиссия, собирая с абитуриентов бумажки, а Миша смотрит только на женщину, что стоит напротив и очень сосредоточенно протирает очки. Где-то он ее видел. Женщина не обратила на него внимания, но, когда он подняла голову, Миша вспомнил…

Не все, детали навсегда растворились в его памяти, но семью, маму, жену… И брата.

– Надя.

Женщина приняла все с достоинством. Глазки забегали, но Надя собралась как-то и прямо посмотрела на бывшего мужа.

– Не здесь.

За зданием университета они молчали.

– Как Люся?

Про маму не спросил. Понимал, что ее давно нет. Боялся разбередить это…

– Ты помнишь?

– Не все, но кое-какие факты…

Никакой любви он не вспомнил. Да и, пока они шли на этот пустырь, где никого больше не было, Миша уже кое-что обдумал: он сможет восстановить документы! И его брат приходил к нему в палату…

– Антон за все сполна заплатил. Не знаешь ты, как он настрадался в свои последние годы… Хуже, чем ваша мама.

– Ты знала?

– Не сразу, – она опустила взгляд, – В 2009 я видела тебя по телевизору. Тогда-то Антон мне и признался.

Дальнейшие расспросы, наверное, бессмысленны.

– Миша, я услышала, что ты невредим, что у тебя даже ребенок появился, и ты не попрошайничаешь, не ночуешь под мостами… Мне этого было достаточно. Правда. Кому бы я помогла, если бы вернула тебя домой? У тебя уже родился сын. У Люси был отец.

– Как я полагаю, родной?

– Да… Как ты понял?

– В душе я всегда это понимал. Признавать не хотелось.

– Миша, то, что я потворствовала Антону, и не сказала никому о тебе, не нашла тебя, будет моей вечной виной. Но я умоляю – не приходи к Люсе. Она знает его, как своего отца. Мы оспорили отцовство, так что он записан официально… А сама Люся не помнит. Наверное, память как-то вытеснила те воспоминания из ее раннего-раннего детства. Мы переехали, у нас была другая жизнь. Не приходи. Все документы я тебе отдам! Но не приходи… Ты, конечно, хочешь нам отомстить, и ты прав, твоя судьба – врагу не пожелаешь. Но Люсе-то это за что??

Миша почти не вспомнил дочь. Которую он считал дочерью. Она не помнит его. Месть брату – это да, этого хочется. Но кому уже мстить?

– Знаешь, а, может, вы как раз подарили мне лучшую судьбу. Документы заберу.

Как радовался Миша, когда обрел свою, хоть уже и совсем не ту, личность. И, наверное, даже больше него радовалась Катя. Первое, что они сделали – это узаконили отношения. Сыну было 17 лет. Они и тут успели – записали его официальным отцом.

Автор: Пончик с лимоном