Анечка просящим голосом: «Возьми меня с собой. Не буду вам мешать. Обещаю тебе, что не буду».
Гриша не согласен: «Там трое мужиков. Сама подумай. А комната одна. Я же говорил тебе, что расслабиться хотим, а они тебя стесняться станут. Ничего не получится. Напряженными будут, и слова не сказать. Это мужская компания, Анечка. Сутки всего».
Мать пришла, и Анечка сделала вид, что не волнуется. Мать сказала, что приготовит еду: «Возьмешь котлеты, еще мясо отварю, пироги будут. Сами-то готовить не будете. Знаю я. Закусывать нечем. Все молодые, есть хотите».
Гриша довольно улыбался, на юную жену старался не смотреть. И думал, что в воспитательных целях Анечка останется. Пусть к свекрови привыкнет.
Мать на кухню, а Анечка плаксиво: «Пожалуйста, возьми. Там комнату найдем. Ты снимешь, я там сидеть буду. Возьми, Гриша? По поселку стану гулять. И вам, если надо, приготовлю, даже в своей комнате приготовлю, могу не приходить. Ты придешь и возьмешь. Очень прошу, не оставляй меня. Мне плохо».
Жалость у Гриши появилась, но он прогнал ее с усилием: «Ты как будто бегаешь за мной. Нехорошо, Анечка. Будем же взрослыми людьми. Возьми себя в руки».
Рано утром уехал, Анечка, провожая, старалась не плакать, только лицо испуганное.
Через сутки вернулся – радостный, довольный: «Ребята тебе привет передали».
Мать учила молодую невестку печь блины. В тарелке уже была горка, но женщинам казалось, что мало.
Анечка радостно улыбнулась: «Научилась, теперь тебе печь буду. Оказывается, просто».
Когда одни остались: «У тебя мама хорошая. Еще приходила тетя Света, принесла варенье земляничное. Одну баночку с собой возьмем».
Когда уезжали, Анечка и свекровь обнялись. Удалась затея. И Грише хорошо было, и Анечке.