Наташа покачала люльку и ещё раз оценивающе посмотрела на серьёзное личико брата.
– Он будет Колей. Красивое имя.
Старший из братишек тут же начал приплясывать:
– Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй!..
– Тихо! – притопнула на него Наташа, – не мешай ему спать.
Она склонилась над младенцем и поправила сбившуюся простынку. Её светлое лицо озарилось тёплой улыбкой. Наташа была девочкой удивительной доброты и другие дети, чувствуя это, тянулись к ней. Она для каждого могла найти доброе слово, любого могла утешить и понять. Все дети семьи, в том числе и маленький Коля, пошли внешностью в мать – истинную молдаванку с чёрными и толстыми волосами, жгучими глазами и крепким приземистым телом. Руки их матери тоже не отличались изяществом: широкая ладонь, короткие, полные пальцы – то, что нужно для тяжёлого крестьянского труда. И только Наташа была другая, похожая на отца: высокая, сухощавая, какая-то слишком нежная на фоне других, с мягкими чертами, и волосы у неё были белыми и с рыжинкой – тоже папины.
Колю она обожала. Какое родство может почувствовать девятилетняя девочка к маленькому, сморщенному новорожденному, ничего не смыслящему в этом мире? А она ощутила. И стала для него мамой. Она берегла Колю и заботилась о нём так трепетно, что этот мальчик, родившийся в самом начале войны, ничего ужасного с тех лет не запомнил. Война прошла где-то мимо, как в книге. Возможно, той деревне, в которой они жили, просто повезло с расположением… Все выжили. Спустя год после окончания войны отец тоже вернулся домой.
От родной матери Коля никогда не знал ласки. Он рос, а она была рядом, но между ними не было никакого контакта. Он даже не задумывался над тем, что мать должна любить своих детей. Мария была тем человеком, который раздавал приказы, ругал их и бил, приговаривая, что лучше б она их не рожала.
– Лучше бы я тебя в лесу оставила! – говорила ему Мария при любой провинности или недовольстве.
Эту фразу Коля слышал лет с пяти и до первых седин, вплоть до того дня, когда Марии не стало. Она, как истинный садист, любила припоминать ему ту ночь в лесу, и преподносила всё так, словно она оказала ему, недостойному, огромную милость. Коля жил с мыслью о том, что он для матери ничтожество, лишний, нахлебник… О, если бы не Наташа…
– Ты у меня самый любимый, – говорила она, – не слушай её. Родной мой, замечательный, умный и добрый братишка. Кто у меня самый лучший друг, знаешь?
– Я? – жался к ней Коля.
– Ну конечно! На всю жизнь, на все времена – самый лучший…
Когда Коле было десять лет, Наташа ушла из семьи – её выдали замуж, не спрашивая. В мужья ей достался тиран и сумасброд, Наташа очень боялась его. Коля часто замечал на её теле синяки. Из светлой и открытой девушки Наташа превратилась в запуганную, нервную женщину.
– Я убью его ради тебя! – сжимал кулаки Коля, пряча наполненные слезами глаза. Его переполнял бессильный гнев за сестру.
Наташа запрещала ему даже приближаться к мужу. Что мог поделать этот мальчик с сильным, здоровым мужчиной, который укладывал Наташу на пол одним ударом руки?
Но Коля вырос, и подрастали у Наташи дети – сын и дочь. Вернувшись из армии, Коля сразу женился, построил дом на одной улице с сестрой. В тот год, когда у Коли родился сын, случилось огромное горе – муж избил Наташу до смерти. Его посадили в тюрьму, а Наташина свекровь стала выгонять внуков из дома, говоря, что кормить их нечем. Безо всяких раздумий Коля забрал племянников к себе.
Они были ещё совсем детьми – девочке пять лет и мальчику семь, – когда Коля принял их, как родных. Было тяжело, но жили дружно. Помимо этих двоих, Коля с женой родили ещё троих.
Мария детей Коли не признавала, называла их “недоделками”. Она вычеркнула сына из жизни, но по-своему: если надо было что-то сделать по-хозяйству, а осталась она совершенно одна, без мужа, и дети выросли, то первым, к кому Мария обращалась за помощью, был Коля. И не дай Бог Коле случалось ответить:
Мама, я попозже зайду, сегодня никак.
– Уж лучше бы я тебя в лесу оставила, неблагодарного! Лучше бы тебя муравьи там сожрали!
Свекровь Наташи иногда приглашала детей к себе в гости. Домой ребята возвращались поникшими и какими-то подозрительными, на вопросы не отвечали. Иногда они просили что-то у Коли, чего он никак не мог им дать даже при всём желании, и тогда дети ворчали:
– Ну конечно, мы же тебе не родные…
Коля много работал и у него не было времени, чтобы выяснять истоки таких обидных и несправедливых фраз. Он думал, что это просто возрастные особенности, пройдёт.
– Вырастут и поймут, заберут свои слова обратно, не переживай, – говорил он жене.
Когда старшему мальчику исполнилось пятнадцать лет, дети Наташи неожиданно ушли жить к бабушке, матери их отца. Коля вернулся с работы и обнаружил, что их попросту нет! И вещей нет тоже!
Мальчишка устроился подрабатывать в колхоз, девочка во всём помогала бабке, копалась в огороде весь сезон. Старуха специально ждала того часа, когда внуки подрастут, чтобы можно было использовать их во благо. Бабка готовила почву, настраивала их против Коли, который, ничего не подозревая, растил их как своих детей. Теперь же они стали ей необходимы – самой управляться уже тяжело. Вот и пригодилась рабочая сила.
Они жили на одной улице, но дети здоровались с Колей так, словно всю жизнь были чужими.
– Как же так, Ваня? Почему? – пытался выяснить Коля.
– Бабушка нам родная, ей надо помогать. А ты нам кто? – дерзко отвечал мальчишка.
Нет, они не стали продолжением Наташи, его любимой сестры, а Коля растил их именно с этой мыслью. Все годы, которые Коля им посвятил, были вычеркнуты… И Коля был вычеркнут. Для всей родни он был лишним, так уж повелось!
“Уж лучше бы я тебя в лесу оставила!” – говорила практичная мать.
“А ты нам кто?” – вопрошали глупые дети Наташи.
И Коля это всё принимал. Иногда он ловил себя на мысли, что жил бы лучше, если бы не это дурацкое доброе сердце. Но жизнь такая штука… она течёт, и всё в ней подвластно времени. Годы расставляют поступки по своим, заслуженным местам. Зло навсегда остаётся злом, каковыми бы ни были его причины. А что касается доброты и человеческого благородства… Внуки и правнуки вспоминают дедушку Колю как исключительно доброго, честного человека, и ставят его в пример. Он для них идеал. Помнят они и Наташу. А вот Марию вспоминают с содроганием и стыдом, как, впрочем, и детей Наташи, чью “чёрную благодарность” они и по сей день не смогли понять.
