…

А когда муж умер, и дом сразу рухнул, половицы заскрипели, печь задымила, окна покосились, они будто опечалилась, сникли, дом сразу обветшал без хозяина. Новый дом — хорошо, а вот что-то гложет внутри, жалость, наверное, по ушедшему времени. После смерти мужа я не спала, не ела, работой спасалась и разговором с домом. То с печкой поговорю, то со стенами. Муж очень хороший был, ласковый, работящий, не грубый. Я могла бы уехать, предлагали работать в другом совхозе, а не могла оторвать из сердца то место, где с любимым была счастлива.
Иван заметил, какие красивые бездонные глаза у хозяйки, в них можно было утонуть. То они сияли ярким огнем, когда вспоминала мужа, то становились темно синего цвета, печальными. Иван молчал, он бы слушал и слушал хозяйку. Отобедав, пошел выполнять свою работу, а Варька побежала на ферму.
Вечером прибежала поздно, Иван сидел на пороге и ждал ее. Издалека увидел бегущую лань: ему хотелось побежать навстречу, но одумался: «Дурак и есть дурак, распустил слюни. Кому ты нужен? Сделал дело, и дуй к своей сварливой старухе.
Варька приняла работу и пригласила к столу:
— Я и сто грамм вам не предложила, а у меня наливочка есть.
Иван не отказался. Вел себя работник скромно, в основном, молчал. Перед уходом сказал:
— Варя, давай я вокруг дома порядок наведу, а то щепки кругом, обрезки, да и материал остался. В сарай сношу, не гоже тебе такие тяжести таскать, ещё замуж выскочить и родить придется. Варька усмехнулась, махнула рукой и сказала:
— Вот замуж-то навряд, а родить бы — родила.
Дома ждала недовольная жена.
— Ну где ты шляешься, я поела без тебя, эти ускакали куда-то,сноха лишний раз под корову не сядет. Смотрю на нее и поражаюсь: все хаханьки и хиханьки, и этот балбес в ее глаза заглядывает. Нет, чтобы меня от дел отстранять, а они все ещё не нагулялись никак.
Даша ворчала и ворчала, а Иван ничего не слышал: перед глазами стояла Варвара.

Через день Иван пошел к Варе, ничего не говоря жене. Хозяйки дома не было, и он, засучив рукава, приступил к работе. Доски сложил в стопочку, крупную щепу для растопки печки сносил ближе к дому, опилки затарил в мешки и отнес в сарай, где Варвара держала боровка. Увидев Ивана, Варя вскрикнула:
— Ну что же вы полный день работаете, а дом-то закрыт, ни чая попить, ни щей похлебать.
Ох, как же так, вы же устали, вы же уморились, а сколько сделали! А порядок-то какой навели!
Она охала, а Иван ею любовался. Никогда в жизни от жены не слышал похвалы, а тут столько внимания, что Иван растерялся, весь побагровел, а сам готов был дальше слушать ее оду:
— Ну щей похлебать я не против, но только с тобой, ты же тоже голодная, вот вместе и будем трапезничать.

Они друг на друга поглядывали и улыбались. В глазах Вари Иван прочитал благодарность. Иван совсем не спешил домой.
— Можно я немного отдохну после сытного ужина и рюмки наливки? Когда работал, усталости не чувствовал, а сейчас меня сморило, и лень на плечи села. Хорошая ты баба, внимательная, заботливая, ладная, теплый взгляд у тебя. Ну ты ничего плохого не думай, мне хорошо быть здесь и за гостя и за работника. Если надо тебе чем-то помочь, я найду время, помогу с великой радостью.
Варя кивнула:
— Поздно уже, жена будет переживать. Ты очень совестливый, не наглый, работящий, ох и счастливая твоя жена. Представляю, как вы воркуете, это же счастье жить одними заботами, радостям. Ты, видать, никакой работы не боишься, ухватливый, как мой муж, а со спины вовсе как он. Знаешь, ты меня вернул в то счастливое время, когда я была любимой женой, когда чувствовала защиту, заботу. А сейчас смотрю на новый дом и думаю, а ведь я одна, никто вместе со мной не порадуется, никто не встретит и не проводит.

Варька откровенничала, и Ивану хотелось ее обнять, снять платок, уткнуться лицом в ее волосы и вдыхать запах, ему хотелось в свои объятия вложить огромное спасибо за то, что она ему открыла свою душу, что доверила свои переживания, связанные с одиночеством, но и он одинок, и его сердце жаждет любви и нежности. Он подошёл к Варе, обнял крепко-крепко. Уж что там творилось у них в душе — никто не знал, но ночевать он домой не пошел.

Утром жену дома не застал, сноха сказала, что вечером мама орала на него, попало и им, кричала, что всех выгонит, что ждёт его голая кочка.
— Я не поняла, что это за кочка.

Вечером жена ворвалась в дом как вихрь. Уж откуда она узнала, где был Иван, хотя к одиноким был всегда повышенный интерес. Наверное, кто-то его видел около дома Вари. Видимо, быстро разлетелась весть, кто помогает вдове. Даша кричала, что ненавидит его, что сыновья ему переломают ребра, а потом уткнулась лицом в свои руки и заголосила. Она кричала, что позор он принес и ей, и своим детям, что лучше бы он сдох. Иван молчал, а потом его понесло:
— Не знаю, может быть, мне нет прощения, но я не сожалею, ведь нет у нас семьи, ведь прожили мы как чужие. Ты меня не любила, и я тебя тоже, зачем мы сошлись, не знаю. Конечно, многие так живут, но немногие размышляют как я, немногим встречаются такие как она, не все сожалеют о том, о чем я сожалею. Мне, дураку, сорок с гаком, а я ведь ещё не жил. Сыновья мои хорошие, меня поймут, а вот на счёт голой кочки ты ошибаешься.
Жена молчала, как будто она была согласна с мужем, а в душе ей хотелось уговорить его оставить ту, не думать о ней, забыть и начать добрые отношения, но что-то внутри ей мешало ему открыться, и она крикнула:
— Как знаешь, но я тебя, сволочь, не прощу никогда.
Иван навещал Варю каждый день. Помог перенести в новый дом стол, скамьи, кровать. Варя на пол постелила половики, а на окна повесила красивые шторки, внутри дома стало очень уютно, красиво и тепло. Вдвоем затопили печь. Варя сняла платок, надела нарядное платье и пригласила Ивана к столу.
— Сначала с тобой новоселье справим, а потом председателя приглашу, подруг и соседей. Грех на душу беру, что тебе позволяю к себе приходить, но тянет меня к тебе, жду тебя. Для людей все мы одинокие — падшие бабы, так хоть теперь не обидно будет такие слова услышать.
Варя засмеялась заразительным смехом.

Иван летал как на крыльях, ему было все равно, что скажут люди, дети, он видел перед собой только желанную и мечтал жить с ней. Ему не было жалко дом, в который он вложил столько труда, он хотел начать новую жизнь. Сыновья любили мать и отца, но если смотреть правде в глаза, то всегда поражались терпению отца, так как мама всегда ворчала, ей трудно было угодить, ходила с постным выражением лица, в доме никогда не было праздника, только работа, работа и работа. Они видели, как отец иногда хотел обнять мать, так она отшвыривала от себя его руки и стыдила его. Поэтому отца они понимали и жалели, но все равно, они мало верили в его счастье с Варей.

Люди осудили и Варю, и Ивана. Один только председатель пожелал Варе семейного счастья в новом доме. Ей перевалило за тридцать лет, она думала, что если не заладится жизнь с Иваном, но может быть получится хоть родить. Но жизнь не то что заладилась, они настолько понимали, жалели друг друга, что ни одной секунды не сожалели о принятом решении жить вместе. Со временем языки людские перестали их осуждать и начали их отношения ставить в пример. Варя забеременела, и радости не было предела. Сын Ивана тоже сообщил, что ждёт пополнение. Даша смирилась с уходом мужа и в душе его понимала. Ведь Ивана позвала любовь, он сильный мужик, не побоялся перемен, не боялся остаться, как она говорила, на голой кочке. Он жил в доме с распахнутыми окнами, в доме, где всегда слышался смех, где царила любовь.

Наталья Артамонова