Я смотрела на него и видела, как в глазах его гаснет вчерашний счастливый огонек. Комкал он в руках шапку, мял, будто всю боль свою в нее хотел вместить.
– Что же мне делать, Семёновна? – прошептал он. – Как же я без него?
А что я ему могла посоветовать, дорогие мои? Тут чужой ум – не помощник. Тут только сердце свое слушать надо.
Через два дня было собрание. Павел вышел на трибуну, поблагодарил всех за доверие. А потом сказал, что снимает свою кандидатуру. Сказал, что молод еще для такой ответственности, что есть люди достойнее. И предложил на это место агронома из соседней Березовки.
Люди ахнули. А Степан, что стоял в задних рядах, усмехнулся, развернулся и вышел.
Павел с того дня будто сник. Ходит, работает, всё как прежде. Но огонька того в глазах больше нет. Потух. С братом они вроде как общаются. Кивнут друг другу при встрече, парой слов перекинутся. Но нет больше между ними тепла того, что раньше было. Словно речка ледяная между ними пробежала. Два берега, а моста нет.
Смотрю я на них, и такая горечь берет. Сколько же сил люди тратят на обиды. А ведь жизнь-то – она как тоненькая ниточка, порвется – не свяжешь.
И вот сегодня… Прибегает Степан. И кричит, что брат – предатель. Я сперва не поняла, думала, может, новое что стряслось.
– Что случилось-то, Степа?
– А то! – загремел он. – Зовут его в район, агрономом главным! Представляешь? Уезжает! Бросает всё! И меня, и дом отцовский! Я ему всё отдал, на ноги поставил, думал, опорой мне на старости лет будет! А он?! Чуть что – и в кусты! Сбегает! Нет в нём стержня, Семёновна! Нет! Я ради него от мечты своей отказался, а он своей жизнью жить надумал!
Он говорил, а у меня перед глазами стоял тот, другой Степан, который много лет назад с такой же злостью кричал, что брат украл его мечту.
А теперь… теперь он зол на него за то, что тот, отказавшись от одной мечты, посмел найти себе другую.
Он ушел. А я так и сижу у окна. Чай давно остыл. В избе пахнет корвалолом и угасшими надеждами. И гляжу я на два старых березовых ствола за окном, что у дома Громовых растут. Всю жизнь росли рядом, ветвями переплетаясь, а теперь одна, та что помощнее, будто отворачивается, и сохнут на ней ветки с той стороны, что к сестре своей тянулись…
Эх, милые мои… Хотел Степан, чтобы брат жил его несбывшейся жизнью. А когда тот отказался, чтобы брату угодить, так он и этого ему простить не смог. Вот ведь как бывает. Иногда самая большая жертва – это позволить близкому человеку просто быть счастливым. По-своему. А не по-твоему.