— А я вижу, вроде ты идёшь. Довезти?
— Нет. Дома скандал, я сбежала.
— А чего скандал?
— С Николаем рассталась, ему в армию скоро. А он жди. А я не могу… я… о тебе всё время думаю, понимаешь…
— Понимаю. И я. Вот с того самого дня, как увидел. Не приходил, узнал, что у вас с Колькой свадьба будет.
— Вот и не будет.
Он чуть наклонился и коснулся её губ. Нежно, бережно. И обнял. Они стояли так долго, в этой уверенности, что всё будет хорошо. Дарья вернулась домой только ночью, когда на кухне мать выключила свет.
— Что же дочь наделала! Да как так. Да три года встречались, а ты парню отворот поворот. Разве можно так?
— Я другого люблю. По-настоящему, — громко заявила дочь.
— Чего? — тут и отец вышел из комнаты. — Я сейчас ремень сниму с гвоздя и как дам тебе любовь, мало не покажется. Теперь до экзаменов дома будешь сидеть.
Удержать Дарью дома у родителей не получилось. Встречалась она с Андреем урывками, используя каждый удобный момент. Договаривались заранее. В околках было одно место, где их не было видно с дороги. Прятала потом Дарья стыдливо лицо с опухшими губами от матери.
Но однажды всё закончилось, кто-то из деревенских увидел их идущих рядом по просёлочной дороге и сообщил Николаю.
Андрей стоял на пригорке, прямо над речной кручей, и сняв кепку, смотрел как приближается с того берега паром. На пароме возвращался с соседнего села отец.
Николай — высокий, крепкий разговаривать с Андреем не стал, за него разговор начал кулак, стальной, сильный. Андрей в первый раз увернулся. Ростом они были одинаковы, но в весовой категории Андрей явно проигрывал. Удары сыпались один за другим. С парома драку было хорошо видно. Две старушки принялись охать, отец Андрея торопил паромщика, а остальные просто наблюдали.
Оступился Андрей сам, все это видели. Покачнулся, отступил, чтобы не потерять равновесие, а там пустота. Отец его только и успел ахнуть. Скинул обувь и прыгнул в воду.
— Дашка, Дашка, бежим к реке, там у парома Колька твой с Андрюхой Коноваловым подрался. И Андрей с обрыва упал. Говорят не жилец, — запыхавшаяся Оля всё продолжала и продолжала призывно махать рукой.
Даша бросила лейку, которой поливала перед домом клумбу, и побежала за одноклассницей. Народу на берегу собралось немало.
— Да послали за скорой уже, — слышалось издалека.
— Что тут посылать, если весь переломался. Надо участкового. Николая посадят, поди.
Когда Дарья почти была на месте. Уазик уже рванул вперёд. Отец сам повёз его в больницу.
Даша почувствовала, как ноги становятся тяжёлыми, ступать стало невозможно. В глазах потемнело. Она села там, где стояла, прямо на траву.
— Что? Доигралась в любовь? Одного не стало, а моего теперь посадят! — мать Николая, нависая над Дарьей, растирала по лицу слёзы.
— Нет-нет, — только и отмахивал Даша.
Она вернулась домой и бросилась на кровать.
— Ты чего же натворила? — мать заскочила в дом и тут же оказалась перед дочерью. — Да как ты могла? Как? Что же теперь будет? — мать выскочила на улицу и куда-то быстро ушла.
Даша долго не думала. Взяла свою сумку, сложила кое-какие вещи, документы, взяла немного денег и вышла в огород. Через час она уже ехала в автобусе, направляющемся в город.
***
В небольшой дом на краю деревни Дарья с бабушкой зашли, когда уже начало темнеть. Только что выпавшим снегом начала играть метель, заметая очищенную дорожку.
— Ноги ныть начали, к непогоде всё, — пожилая женщина села на лавку у двери, повесила на гвоздь клюку и принялась снимать валенки.
— Я помогу, — предложила Дарья и попыталась нагнуться.
— Не надо. А то я лениться начну и слягу. Мне двигаться нужно.
— Срок то у тебя какой?
— В феврале рожать.
— Скоро, значит.
— Андрюшкин? — прямо спросила бабушка и посмотрела ей в глаза. Дарья глаз не отвела, ответила:
— Да.
— Точно?
— Я не сомневаюсь.
— Ну ладно, тогда. На печке тебе место сегодня устроим, а завтра посмотрим, что сделать.
Дом был маленький, состоящий из двух комнат и небольшого закутка за печкой. Запах этого дома был Дарье знаком. Несколько раз в платочке Андрей приносил ей пироги. Бабушкины.
Дарья долго ворочалась, пока к ней на печку не запрыгнул кот. Он лёг рядом с животом, вытянувшись колбаской. Дарья хотела двинуться, но кот не дал, пришлось закрыть глаза и уснуть.
В трубе рядом выла “ночная хозяйка”, гоняла по двору солому, перекладывала снег, наводила генеральную уборку. К утру всё стихло.
Проснулась Дарья от запаха дрожжевого теста.
— С вареньем или с капустой пирожки будешь?
— С вареньем, — спускаясь с печи, придерживаясь за живот, сказала Даша.
— Андрей не говорил, как вас зовут, всё бабуля, да бабуля.
— Мария я, Даша. Баба Маша. Маша да Даша, — рассмеялась она, выглянув с кухни.
— У-у, я так понимаю скоро рожать, неделька осталась.
— Почему? Четыре.
— Нет. Раньше срока девка захочет, не сидится ей.
— Почему девочка, — опять не удержалась Дарья.
— Сердце мне подсказывает. Родишь сама или в больницу поедешь?
— Если нужно, я уйду сама, — Даша опустила взгляд.
— Ты чего, девочка, тебя же никто не гонит. Опыт у меня просто. Я же старая уже, сразу вижу, когда ребёночек должен родиться. Ни одни роды приняла, опытная.
— Останусь, если разрешите. Сил уже нет никуда ехать или идти.
— Давай, позавтракаем, и пирожки делать будем, садись.
Через неделю, как и сказала баба Маша, у Дарьи начались схватки. Рано утром отошли воды, а к полудню родилась девочка.
— Спасибо, Даша, — укутывая новорожденную, с улыбкой произнесла бабушка.
— За что? — спросила новоиспечённая мать.
— За правду. Андрюшина девочка. Я его принимала, когда родился, как сейчас помню. И пальчик этот на левой ножке короткий среди миллиона узнаю. Он тоже рад будет.
— Кто он?
— Кто-кто. Андрей.
— В смысле? — Даша даже привстала на локтях с постели.
— В прямом. Завтра схожу, скажу ему.
— Жив? Он жив? — слёзы сами покатились по её лицу. Даша не могла сдержать их, готовая всхлипывать.
— Ты не знала? Девочка моя. Как же так? Жив он, ноги отнялись, а так жив, — обняла её бабушка.
— Мне к нему надо, баба Маша, не смогу лежать, зная, что он рядом. Здесь он в деревне?
— В деревне, конечно. Дома.
— Дочку пожалей. Ей сейчас ты и покой нужен. Молоко пропадёт, что будем делать?
— Да-да.
— Тебе выспаться нужно. День точно никуда не пущу. Фельдшера сегодня нужно пригласить ещё. Лежи. Теперь ты знаешь, что он живой, никуда не убежит уже, — рассмеялась бабушка.
Даша часто-часто задышала от накопившихся эмоций. Но остановить слёзы не могла.
На третий день потеплело. Бабушка ушла, а потом вернулась с отцом Андрея.
— Вот. Смотри. Катерина Андреевна, звучит?
Отец на Дарью не взглянул. Посмотрел на девочку и оттаял, улыбнулся.
— На Андрея записали? — спросил он.
— Конечно. Пальчик смотри, — бабушка с гордостью развернула пелёнку и продемонстрировала мизинец на малюсенькой левой ножке.
— Спасибо, Даша. За внучку спасибо. Андрею я не говорил ещё. Поедем?
— Да. Я готова.
— Да. Даша, родители твои от фельдшера узнали, что ты родила, у меня живёшь, спрашивали когда можно прийти, — сообщила баба Маша.
— Потом. Сейчас не до них. Сейчас Андрюша и Катя.
У крыльца Дарья несколько раз останавливалась, уже прибывало молоко, вызывая озноб, такое новое и одновременно нужное чувство.
Отец Андрея вошёл в дом первый, разулся, взял внучку на руки и кивнул в сторону комнаты.
Даша ступала медленно, ноги слушались плохо. Она увидела его, лежащего на кровати у окна и рассматривающего что-то в журнале о технике.
— Андрюша, — протянула она к нему руки.
И он к ней. Не ожидал, улыбнулся. Даша уткнулась в его грудь и разревелась.
— Ну что, папаша, принимай дочку.
— Что? Какую дочку?
— Твоя, — гордо протянул сыну, не спуская с рук, свёрток отец.
— Катюша, нравится имя? Катерина Андреевна?
— Коновалова Екатерина Андреевна. Звучит!
— Не кричите, посмотри на дочь и я заберу её на кухню. Думаю, вам есть о чём поговорить.
Баба Маша с отцом и внучкой вышли на кухню. А Даша легла рядом с Андреем, положив голову ему на плечо и спокойно выдохнула.
— Не знала я, Андрей, что ты живой. Не знала. Но теперь никуда отсюда не уйду, даже если гнать будешь.
— Не буду. Я сегодня вдвойне счастливее, любимая рядом и дочь.