Поговорив с пожилой незнакомкой пару минут, доктор понял, что женщина больна и нуждается в госпитализации. В отделении пациентку обследовали. Ничего особенно серьезного не нашли, кроме того, что она… потеряла память.
Рассказать о себе старушка ничего не могла. Говорила, что ее папа и мама на фронте, а бабушку расстреляли немцы. Она вела себя как ребенок, особенно первое время: отказывалась от нормальной еды, горстями поглощала сладкое, обиженно всхлипывала на процедурах, капризничала.
Через недельку успокоилась, будто приняла новые правила игры. Старалась со всеми подружиться, стала послушной и ласковой.
Окружающие охотно с ней общались. Любопытно было видеть перед собой старушку, которая называла себя Клавой, ковыряла в носу и пыталась влезть на табуретку, чтобы прочитать стихотворение.
А стихов она помнила очень много! В основном про дедушку Ленина, про Родину и про войну.
Тем временем милиция во всю занималась поисками родственников бабушки Клавы или хотя бы ее знакомых.
Месяц поисков ничего не дал: кроме имени старушки зацепиться было не за что, а город большой – миллионник.
Дали объявление по местному телевидению.
После нескольких дней молчания раздался долгожданный звонок:
– Я по телевизору видела мою соседку Клавдию Петровну.
– Это точно, вы не ошиблись? – уточнил дежурный.
– Нет, это точно она!
– Она одна проживает?
– С дочерью и внуками.
– Они уже в курсе, что бабушка нашлась?
– Ой, не знаю я ничего. Сами разбирайтесь, – почему-то засуетилась женщина на другом конце провода и бросила трубку.
Новый участковый пришел к родным бабушки Клавы. Рассказал, где она находится, как там оказалась. Говорил и ловил себя на мысли: дочь совсем не рада, что мать нашлась. Уходя, сообщил:
– Можете забрать ее в любое время.
В больнице готовились к встрече Клавы со своей дочерью. Интересно: узнает или нет. Однако прошла неделя, другая. Клаву так никто и не навестил.
А спустя еще неделю приехала женщина, представилась и сказала, что хочет оформить Клавдию Петровну на социальную койку.
– Увидеть маму не хотите? – поинтересовался завотделением, изучая привезенные документы.
– Нет, – отрезала та.
– И все-таки. В порядке эксперимента.
– Какого еще эксперимента?
– Ваша мать ничего не помнит. Ведет себя как ребенок.
– Неужели с ума сошла? – усмехнулась дочь.
– Нет. Она потеряла память. Это возрастное. Кстати, сколько маме полных лет?
Женщина задумалась, прикинула в уме, но так и не посчитала:
– Кажется, она с 1939…
– Понятно. Ребенок войны. Неудивительно, что она именно войну и помнит.
– Может, она просто не хочет помнить ничего другого? Очень удобно! – со злостью бросила женщина.
– В каком смысле? – удивился врач.
– Вы уверены, что она не прикидывается?
– Уверен. Нет, ну, конечно, всякое бывает… Если так, то ваша мама – великая актриса. Вот и давайте проверим…
– Не хочу. Пусть живет здесь. А мы подождем…
– Подождете, пока умрет? – в лоб спросил врач.
– Да. И не спешите меня осуждать.
– Тогда поясните. Если можете, конечно…
Женщина задумалась. Помолчала. Потом, с трудом подбирая слова, рассказала:
– Она попала в детский дом сразу после войны. Не знаю, как она там жила, как их там воспитывали, но выросла она настоящим чудовищем.