***
— Мам! Ну как там квартира-то? Нашла жильцов? — спросила Олеся мать по телефону примерно через месяц.
— Пока нет. Что-то никак не договоримся.
Ещё через месяц:
— Мам, ну как арендаторы-то нашлись?
— Нашлись, только вот не заплатили пока…
— Как это не заплатили?! Мам ты чего? Давай Антон приедет, поговорит с ними! Это что же такое сняли квартиру, а…
— Да… Там нормально всё! — заюлила Нина Никитична. — Они заплатили, только вот вам я отдать пока не могу. Мне надо в платную клинику идти, анализы сдавать. Денег куча потребуется. В следующий месяц, ладно? Ну, пока, я побежала.
— Что случилось, мам? Ты заболела? — забеспокоилась Олеся.
Нина Никитична быстро повесила трубку. Олеся покачала головой и ничего не сказала. Не нравилась ей эта ситуация.
Через неделю звонит Олеся матери и говорит:
— Мам, ну как там с клиникой? Нормально всё? Сходила? Сдала анализы?
— Сдала, дочь. Всё, слава Богу!
Ещё через месяц:
— Мама, нам кредит платить нужно, помнишь, мы же на мебель брали? Нам бы хоть со следующего месяца начать получать свою долю со сдачи в аренду…
— Да-да… Хорошо, конечно… — рассеянно ответила мать.
Вечером у Олеси и Антона состоялся неприятный разговор.
— Сколько можно тянуть? Мы свою часть уговора выполнили, — говорил Антон. Кредит уже третий месяц сами платим, где деньги-то?
Олеся только руками развела.
— А раз так! Поедем и заберем свою мебель! Ключи у нас есть, вот пусть, что хотят там потом делают! — рассердился Антон. — Там вообще живет кто-нибудь?
…Мебель они, конечно, забирать не собирались, но на квартиру всё-таки поехали.
Открыли они дверь, а там семья живет: муж и жена.
— Ваня! Говорила тебе! Срочно смени замки! — закричала какая-то женщина в халате и бигуди. — Прежние хозяева так и будут шляться?
Вопрос предназначался Антону и Олесе.
— Ой! — сказали они хором и от неожиданности отступили обратно на лестничную площадку.
— Это наша квартира. В чем дело? — из-за спины женщины показался мужчина.
Выяснилось, что месяц назад они купили эту квартиру у одной милой женщины, которую звали Нина Никитична.
— С мебелью купили, с обстановкой, как и была договоренность. Какие к нам вопросы? А вы вообще кто? — спросил мужчина.
Так и уехали Антон и Олеся ни с чем. А с мамой Олеси поссорились.
— Да! Продала! И что?! — кричала она. — Это моя собственность, что хочу то и делаю! О себе я волнуюсь, о своей старости. Раз дочь у меня такая меркантильная, то уж будешь думать! Разве матери родной нельзя помочь безвозмездно, просто так? Всё деньги, деньги! Всё мало вам! А я продала и в банк положила, под проценты. Выйду на пенсию, будет мне солидная прибавка.
— Мам, ну мы же договаривались… А как же мы? Нам разве не нужна прибавка?
— Вот я как раз и продала, чтобы не было вот этих разговоров, про то, что я вам денег должна. Это надо? С матери деньги тянуть! Вы молодые, вы справитесь, вы вдвоём в конце-концов! А я одна! Кто обо мне в старости позаботится?! На тебя-то надежды мало! Зато я теперь сама по себе, независимая, при деньгах…
Олеся плакала, вспоминая этот разговор, и думала о том, что мать только сейчас независимой себя почувствовала, благодаря им, между прочим. Очевидно, она забыла, как год назад просила помочь. И тогда она не была такой независимой и не кричала так громко, а говорила тихо и заискивающе.
— Что поделаешь, мать есть мать, — грустно сказал Антон, обняв плачущую Олесю. — Впредь умнее будем…
***
Нина Никитична приехала к Олесе и Антону через три дня после того разговора. Обида захлестнула Олесю, едва мать переступила порог: «Что там она ещё придумала?! Ни на что больше соглашаться не будем!» — сердито подумала Олеся. Но мама сказал совсем не то, что все ожидали.
— Вот, дочь, вам денежки. Миллион. Не могу я так. Сидела всё, думала, плакала. Ночами спать перестала и решила часть денег снять и отдать вам в благодарность за помощь. Так будет честно и по людски. Простите меня, ребята! Не знаю, что на меня нашло, — сказала Нина Никитична и по лицу её потекли слёзы.
— Ох, мама, — всхлипнув, произнесла Олеся и тоже заплакала. Она обняла мать и так они, обнявшись, стояли долго-долго прямо посреди прихожей.
— Ну… это… может… чаю? — робко спросил Антон. — Чайник только что вскипел.
— Будешь чай, мам? — спросила Олеся, вытерев слёзы.
— Буду доченька. Иди, спрячь денежки. На! — сказала Нина Никитична, протягивая дочери пачку купюр. — Ах, как хорошо на душе стало, словно гора с плеч свалилась! Простите меня, дети!
— Мама! — снова сказала Олеся и опять обняла Нину Никитичну. Они обе заплакали.
Антон улыбнулся, покачал головой и пошёл на кухню, чтобы нарезать бисквитный рулет.
«Надеюсь, он не засохнет, пока они там будут плакать», — с улыбкой подумал он.
Жанна Шинелева