Разговор продолжился. Но Михаила всё не отпускала эта ситуация с Сашкой. Слишком врач принял всё близко к сердцу. Слова Лики пульсировали у него в голове, смешиваясь со словами его жены Светланы.
На следующий день Михаил Германович перед сменой вновь зашёл к заведующему отделением. Они о чём-то долго разговаривали. Наконец, Михаил выскочил из кабинета и, улыбаясь, поспешил в свой кабинет.
Обход должен был начать через час, но Михаил Германович зашёл в палату к Лике с Сашей раньше, попросил её собрать документы и зайти в кабинет к заведующему отделением.
– У нас освободилось на сегодня место в очереди на операцию и Михаил Германович сегодня вашего сына прооперирует. Медсестра поможет приготовить мальчика, надо только подписать договор и внести деньги.
– У меня нет всей суммы, – Лика опустила глаза в пол.
– Вы же мать-одиночка? – Михаил, не дожидаясь ответа, продолжил, – у нас акция месяца – минус 50%, я договорюсь с бухгалтерией, мы оформим всё, половину субсидирует бюджет. Вы не волнуйтесь, готовьтесь.
Лика вышла из кабинета на ватных ногах.
“Так не бывает”, – думала она. – Точнее так бывает только в сказках.
Не зря она провела в молитвах столько времени. Значит, не зря верила. Вера помогла.
Лика впервые за несколько месяцев улыбнулась. До обеда Лика решила все вопросы с бухгалтерией, сделав перевод денег за операцию. Когда Лика расписывалась в договоре, она обратила внимание на одну важную деталь – договор был составлен с приложением.
– А приложение? – поинтересовалась она.
– А приложение Михаил Германович подпишет, он позже зайдёт, – ответили сотрудницы и Лика успокоилась.
Перед операцией в палату вошёл доктор. Он был серьёзен, говорил быстро и даже торопливо.
Лика не перебивала. Просто слушала. Но сердце её стучало так, что было готово выскочить наружу. Слишком волнующе, слишком.
Когда до назначенного времени осталось минут тридцать, Лика села на кровать и взяла сына на руки, прижав к себе. Сидела, тихонько покачиваясь и напевая незатейливую песенку, которой всегда убаюкивала сына.
Следующие пять часов были самыми длинными в жизни Лики. Она вдруг осознала всю свою ничтожность в этом огромном мире. Поняла, насколько от неё ничего не зависит. А ещё, что без сына не представляет своей жизни.
Михаил Германович вышел к матери немного озабоченный чем-то.
– Операция прошла хорошо, … но.
– Что? – пересохшим голосом выдавила из себя Лика.
– Температура. Меня это беспокоит.
Лика кивнула, словно её это волновало не меньше. Хотя сейчас она ничего не понимала. Плохо осознавала, что самое главное позади – впереди выздоровление.
В реанимации Сашка провёл на два дня дольше. Операция прошла успешно, и выписали его раньше, чем планировалось.
Через месяц Лика заехала забрать бумаги в больницу. Медсёстры о чём-то шушукались, а когда женщина ушла, продолжили свой разговор.
– Да, та самая Самойлова. И с чего это ей Михаил Германович оплатил операцию сыну.
– Ну не всю, а половину.
– И всё равно.
– А ты что, не знаешь ничего о его семье?
– Я? – удивилась молоденькая медсестра, – а что у него есть семья?
– Была, Полина, была. Сын был. Тоже Сашка звали. Такой спокойный, как Михаил Германович, родители приезжали с мальчиком несколько раз в больницу.
– Почему был?
– Почему, почему. Потому что Михаил Германович пришёл к нам в центр работать только после того, как не стало его сына и жены.
– А что случилось?
– Поздно обратились. Пока он на учёбе за рубежом был, педиатр ничего не заметила, пока обнаружили, потом пока эти очереди… А жена, бедненькая, не смогла перенести, что потеряла сына и ушла за ним. Вот эти Самойловы, и напомнили ему семью. Потом у него был большой выбор куда пойти работать. А он к нам попросился. Сменил направление. Чувство вины, одно знаешь какое сильное у мужчин. У-у-у-у. Семью не уберёг, самое дорогое, что было у него.
– За столько лет, что здесь работает, давно он уже свою эту вину искупил.
– Это точно, Поля. Но вот видишь. Не отпускает эта боль, до сих пор жива. Так, хватит разговаривать, пойдём работать, давать детям надежду на жизнь!
Конец.