— Я вообще не понимаю, зачем терплю. С Аней хоть поговорить можно по-человечески. А дома — сплошное болото.

— Аня? Ты серьезно? — удивился один из друзей.

— А что? Я должен остаток жизни с этой тенью просидеть? Вы посмотрите на неё! Фигура — как пирожок на сковородке расплылась. Ну кому это надо?

У Лены что-то оборвалось внутри. Будто лопнула струна. Нет, не струна — что-то большее. То, что держало её все эти годы.

Она не помнила, как выбежала через заднюю калитку. Не чувствовала ног. Перед глазами плыло, но слёзы почему-то не текли.

Лена сидела в машине и смотрела на свои руки. Обручальное кольцо поблескивало в свете фонаря.

Телефон завибрировал. “Ты где?” Потом ещё: “Мы уезжаем”. Потом снова: “Ты в порядке?”

Какое ему дело, в порядке она или нет? Человеку, который только что смеялся над ней с друзьями. Человеку, у которого есть Аня.

А-ня. Странное имя. Короткое. Колючее.

Лена завела машину и поехала. Не домой — к Ольге. Подруга встретила её в пижаме, с чашкой чая и вопросительным взглядом.

— Можно я у тебя переночую? — Конечно. Что случилось?

Но Лена не могла говорить. Слова застревали где-то внутри, путались, растворялись.

Ольга не стала допытываться. Просто постелила в гостевой и оставила стопку полотенец.

— Утро вечера мудренее, — сказала она на прощание.

Но утро принесло только тупую боль и десять пропущенных от мужа. И сообщение: “Где ты? Что за истерика?” А потом ещё одно: “Извини, пьяный был”.

Пьяный. Конечно. Всё всегда можно списать на алкоголь. Но алкоголь не заставляет говорить то, чего нет в голове. Он просто снимает фильтры.

Лена отключила телефон и впервые за много лет взяла отгул на работе. Просто лежала на диване у Ольги и смотрела в потолок. Внутри была пустота. Как будто кто-то выключил внутри переключатель, отвечающий за эмоции.

На третий день она включила телефон. Муж писал всё реже. Сначала встревоженно, потом сердито, потом с нотками вины. “Нам нужно поговорить”. “Это было просто глупостью”. “Я не это имел в виду”.

Она не отвечала. Что тут отвечать? Его слова эхом отдавались в голове. “Фигура — как пирожок на сковородке”. “Дома — сплошное болото”. “А что, я должен остаток жизни с этой тенью просидеть?”

На седьмой день она осознала простую истину: он давно ушёл. Просто теперь сказал это вслух.

— Я возвращаюсь за вещами, — сказала она Ольге.

— Уверена?

— Да. Хватит прятаться.

Муж открыл дверь мгновенно, будто караулил её приход. На лице облегчение, смешанное с виной.

— Наконец-то! Я с ума схожу!

Лена молча прошла в спальню. Начала доставать чемодан.

— Что ты делаешь? — в его голосе послышался испуг.

— Собираю вещи.

— Но мы даже не поговорили!

— А о чём говорить? Об Ане?

Он схватил её за руку.

— Ты всё поняла не так.

— Я всё поняла именно так, — она высвободила руку. — Мне не нужны объяснения. Просто запомни: ты предал. А теперь мне жаль тебя.

— Жаль меня? — он усмехнулся, но в глазах мелькнуло что-то.

— Да. Потому что я начну новую жизнь. А ты так и останешься человеком, который смеётся над близкими за их спиной.

Она методично складывала вещи. Только самое необходимое. Остальное потом. Или никогда.

— А как же мы? Пятнадцать лет вместе! — в его голосе появились умоляющие нотки.

— “Мы” — это когда двое. А нас уже давно нет.

Лена застегнула чемодан, посмотрела на квартиру — такую знакомую и такую чужую. И, не оборачиваясь, вышла.

На улице шёл дождь, но ей казалось, что она впервые за долгое время может дышать полной грудью. Впереди — неизвестность. Страшно? Да. Но лучше страх перед новым, чем тихое умирание в “болоте”.

Телефон завибрировал. Сообщение от сестры: “Приезжай ко мне в Подмосковье. Сколько угодно”. Лена улыбнулась сквозь слёзы. Иногда конец — это просто новое начало.

Три недели пролетели странно. Знаете, как бывает, когда вроде каждый день что-то делаешь, а потом оглядываешься — и ничего не помнишь? Вот так и у Лены. Утром просыпалась у сестры в гостевой, днём бродила по посёлку, вечером смотрела в потолок. Думала.

Телефон она отключила в первый же день. Не хотела слышать его голос, не хотела читать сообщения. Позвонила только на работу — сказала, что берёт отпуск за свой счёт. Начальница, ни о чём не спрашивая, согласилась. Наверное, голос у Лены был такой.

На четвёртую неделю позвонила подруга Ольга:

— Он приходил ко мне. Искал тебя.

— И?

— Выглядит паршиво. Говорит, что это всё было глупо и не имело значения. Что он скучает.

— А она?

— Кто?

— Аня, — Лена с трудом выговорила это имя.

— Он с ней?

— Я не знаю, — замялась Ольга. — Но, Лен, может, стоит поговорить?

Лена положила трубку, даже не попрощавшись. Поговорить? О чём? О том, как он унизил её перед друзьями? О том, что она для него — толстая тень, кусок болота? Или о том, что у него есть Аня с “нормальной фигурой”?

И всё-таки на следующий день она включила телефон. Пятьдесят семь пропущенных. Тридцать два сообщения. Пролистала их, не читая. Только последнее зацепило взгляд: “Я буду дома всю неделю. Приходи, когда хочешь. Просто поговорить”.

Она решила ехать не предупреждая. Просто собрать остальные вещи и поставить точку. Без слёз, без истерик, без выяснения отношений.

В их квартире пахло странно. Не тем привычным ароматом дома, а смесью пиццы, немытой посуды и одиночества. Она открыла дверь своим ключом. Муж сидел на кухне с чашкой кофе. Увидел её — вскочил, неловко опрокинув стул.

— Лена! — он бросился к ней, но остановился на полпути, наткнувшись на её взгляд.

Он изменился. Похудел, осунулся. Щетина переходила в неряшливую бороду, под глазами — тёмные круги. Рубашка помятая, волосы всклокочены. “Аня бы не одобрила”, — мелькнуло в голове, и от этой мысли стало вдруг легко и даже смешно.

— Я за вещами, — сказала Лена, проходя в спальню.

— Подожди, пожалуйста, — он шёл за ней по пятам. — Нам нужно поговорить. Я всё объясню.

Она остановилась у шкафа, обернулась.

— Что именно ты хочешь объяснить? Почему я — “сплошное болото”? Или почему моя фигура — “как пирожок на сковородке”?

Он побледнел.

— Ты… всё слышала.

— Да. Всё.

— Лена, я был пьян. Это всё не то, что я на самом деле думаю, — он потянулся к её руке. — Ты же знаешь меня.

— Вот в том-то и дело, — сказала она, отстраняясь, — что, кажется, не знаю. И, наверное, никогда не знала.

— Не говори так! Пятнадцать лет вместе. — А сколько из них ты был с Аней?

Он замолчал. В глазах — растерянность.

— Это неважно. Это ничего не значит.

— Для меня — значит.

Она методично доставала из шкафа вещи, складывала в сумку. Руки не дрожали, голос не срывался. Странное спокойствие, похожее на оцепенение перед прыжком с высоты.

— Что ты будешь делать? — спросил он тихо.

— Жить.

— Где?

— Не твоё дело.

— Лена, послушай, — он поймал её за плечи, развернул к себе. — Я всё осознал. Я был идиотом. Эгоистичным, слепым идиотом. Без тебя всё не так. Дом пустой. Жизнь пустая. Я люблю тебя, понимаешь?

Она подняла глаза. Когда-то от этих слов у неё перехватывало дыхание. Когда-то она верила каждой букве.

— А знаешь, что самое смешное? — спросила она с улыбкой, от которой у него сжалось сердце. — Я тоже тебя любила. Но ты умер для меня в тот вечер. На той веранде.

Она застегнула сумку, взяла со стола фотографию их свадьбы, провела пальцем по рамке.

— Оставь себе. Тебе нужнее.

Он смотрел на неё с отчаянием тонущего человека.

— Что мне сделать, чтобы ты вернулась?

Лена покачала головой.

— Ничего. Это и есть самое страшное.

Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Лена не планировала оставаться в Подмосковье. Это должно было быть временное убежище. Неделя, может две. А потом что-нибудь придумается.

Но вышло иначе.

Сначала сестра предложила ей поработать в местной школе. Старенькая библиотекарша как раз уходила на пенсию, а у Лены филологическое образование. Потом она познакомилась с местными женщинами — удивительно тёплыми, без фальши. Потом организовала литературный вечер в поселковом клубе. Пришло человек пятнадцать — не ожидала.

А однажды утром Лена проснулась и поняла, что не думала о муже целых три дня. Ни разу. Это было странно. И хорошо.

От него приходили сообщения. Редкие, неуверенные. Она отвечала коротко, по делу. Когда пришли документы на развод, подписала не задумываясь. Прошлое осталось прошлым.

В мае в библиотеку зашел мужчина. Высокий, с внимательными глазами и сединой на висках.

— Мне бы что-нибудь Бродского, — сказал он, улыбаясь уголками губ.

— Раннего или позднего? — спросила она машинально.

— Вы разбираетесь в поэзии? — в его взгляде мелькнуло удивление.

— Немного.

— Тогда на ваш вкус.

Он стал приходить каждую неделю. Выяснилось — вдовец, дочь взрослая, живёт в Канаде. Математик.

А потом был этот дурацкий литературный вечер. Она читала Ахматову, волновалась, запнулась на середине стихотворения, и вдруг услышала, как он тихо подсказывает ей следующую строчку.

И впервые за долгое время Лена улыбнулась — легко, свободно, без тени прошлой боли.

Иногда конец — это действительно только начало.

Автор: Дарья Жукова | Рассказы