…
Горько Тоне именно в такое время замечательное коней двинуть, как выражался её внук будучи подростком, бессовестный и чёрствый человек оказался — который месяц носа не кажет! А она? Что за выходки… Нет что бы спокойненько отойти в мир иной зимой вслед за мужем, когда зябко, темно и безобразно тоскливо на душе, приспичило ей, ни к селу, ни к городу …
А ведь Тоня весну всегда любила, всей душой, с самой молодости. Как-то так сложилось, что все события счастливые именно на весну приходились. Особенно удивительно было то, как в самую пору подснежников, Лёнька, самый лучший парень к ней, такой простой и скромной девчушке подошёл, назвал Веснушкой, за россыпь конопушек по лицу, пожурил за вид растерянный, с грустью в глазах.
-Ну-к, не унывать мне тут!
А ведь она и правда, украдкой слезы по нему лила уже который месяц… На следующий год в самый разгар весны они уже поженились. Ох и свадьба была! Всё село гуляло! А спустя год, в апреле сынок единственный родился…
Горе любило в их семью приходить именно зимой — забирало близких, губило скот, сжигало имущество, таким трудом нажитое…Поэтому, Тоня и не удивилась бы, если всё что с ней сейчас происходит, случилось бы именно зимой, может даже и приняла бы смиренно и не плакала бы совсем, а тут… Правда уход Леньки этой зимой не приняла категорически, не хотела верить, что очередная Весна без него придёт…
Вот и сдалась поэтому. Зачем все это без него? Кого она будет просить огород вспахать мотоблоком? Землю для рассады в дом затащить? И не сдались ей эти помидоры вовсе, просто радостно было каждый год с ним ругаться в шутку, вдвоём в сад выходить, затем устало пить чай под цветущий вишней…
Лились сейчас слёзы рекой от обиды, от того, что даже одеяло поправить толком не получается — рука дрожит, в глазах темнеет сразу, а в голове такой гул стоит, что хочется уже скорее, чтобы всё закончилось…Иногда казалось, что она теряет сознание, проваливается на несколько часов, а затем просыпается в поту, в страшной тревоге, будто бы случилось чего, озирается по сторонам пару минут соображая что к чему, а затем горько вздыхает — ничего страшного, просто пришёл её конец…
Без Лёньки ни к чему оставаться на белом свете…
Людмила, её одинокая соседка, слава Богу, оказалась безответственная, непостоянная, не беспокоит ее, не тормошит, хоть спокойно помрёт Тоня, без оправданий. Третий день не навещает подругу, видно сериал какой нашла интересный, бросила Тоню. Ну и бог с ней, страдалица Люда еще та — ни детей, ни мужа, ни близких, еще и болячек, больше чем у Антонины, хотя разница у них больше десяти лет.
Она сильно ругала Тоню после похорон Лени, упрекала, мол чего плачешь, ворчишь недовольная вечно — да, ушел он и твоя жизнь почти прожита, но какая она была яркая, не пустая! Муж был такой красивый, любящий, сынок столько лет радовал успехами своими, плохо конечно, что рано ушёл, но зато внука ей оставил, не закончится их род, не отвянет, как у Людки, после которой только тропка протоптанная к соседке останется, да валенки трухлявые, как она сама говорит…
Провалилась Тоня снова то ли в воспоминания, то ли в обморок, не разобрать…
Да уж, любил Лёнька Антонину, ничего не скажешь… От того и душит боль, крутит до невозможности ….До самой старости Веснушкой звал, иной раз ругалась на него, мол, имя что ли моё забыл? И чего он только нашёл в ней, бледной и невзрачной? Приметил как-то среди красавиц пышных, отчего-то выбрал такую незаметную, еще и нянькался с ней, когда она не поверила сразу такому счастью, пряталась в слезах от него за клубом.
Шебутной по молодости был, бывало подхватит её своими ручищами, на плечо перекинет словно тонкую тростиночку, прямо на людях, без стыда! Гогочет словно подросток, бежит в сторону поля с подсолнухами, бережно придерживая ношу драгоценную, а Тоня делает вид, что ругает, брыкается, но самой дюже приятно, так тепло на душе — пусть все видят, какая она счастливая!
Сынок Алёша и правда, не врёт Людка, рос мальчишкой смышлёным, послушным, отметки в школе получал хорошие, уехал как самый прилежный в университет поступил — такая гордость распирала Тоню с Леонидом, грудь колесом держали, ходили важные по селу перед всеми, какого хорошего сына они воспитали!
Правда огорчал их Алексей, что совсем не торопился с женитьбой, всё откладывал годами, какие-то дела другие решал, хорошо хоть к родителям исправно приезжал, гостинцы городские возил, каждые праздники старался порадовать их. Как сейчас помнит Тоня, когда он синие резиновые сапожки ей привез, заграничные, на каблучке — первые несколько дней, чуть не на подушке держала, даже трогать соседкам не давала, какие диковинные были, красивые, сил нет!
Папке привозил папиросы привозные, чудные на вид, с цветными бумажками — Лёнька их и курить боялся, лишь при мужиках важничал, доставал по особым случаям и хвалился, что сынок у него далеко пошел, не последний человек!
Что уж там приключилось с ним, что стряслось — однажды отправили его по работе в дальний край совсем, где климат другой и пропитание отличается. Вернулся оттуда спустя два месяца — весь красный, с обветренным носом(в мать пошел, светлокожий) и словно подменили мужчину, стал гаснуть на глазах…Худеть, мрачнеть, ослабел совсем, а к новому году, аккурат к концу декабря, пришло известие страшное из города…
Тоня едва силы нашла, чтобы справится с болью страшной, винила во всём завистников, что сглазили её солнышко ненаглядное, радость единственную, а Лёнька считал по другому, уверен был, что подхватил сынок хворь заморскую, не зря говорят, что где родился, там и пригодился, нечего было шататься по чужим краям, когда и тут у нас неплохо…
Пригорюнились совсем муж и жена, совсем потеряли покой, смысл, даже говорить меж собой перестали и отсчитывали дни в тишине, когда на тот свет уйдут горемычные… Как вдруг, словно снег на голову, на майские праздники явилась к ним женщина молодая, с мальчишкой шестилетним за руку — ни слова она не проронила, грустно на Антонину глядя, а поняли все разом, что стоит перед ними не кто иной, как Алёшка маленький, такой же белёсый мальчуган, со вздёрнутым носом, точь-в-точь(чудны дела Господни!) на отца похожий.
Снова в доме счастье поселилось, смех — Анюта оказалась женщиной доброй, милой, рассказала, как с Лёшкой встречалась, всё мечтала о семье, а он грезил дорогой, разными открытиями, знакомствами новыми. Ждала, ждала, а затем обиделась на него, разругалась в пух и прах, да и плюнула Аня на свои мечты, перестала надеяться на любовь Алексея.
Беременность внезапную от него скрыла, решила сама растить сына, раз её избранник оказался такой свободолюбивый, благо, что родители Ани оказались простыми, помогали растить внука, советуя дочери найти себе нормальную пару, что она и сделала со временем.
О том, что Лёши больше нет, узнала случайно спустя годы, погоревала конечно и как-то сразу про его родителей из глубинки вспомнила, что один он у них был… Сомневалась сначала(зачем лишние хлопоты ей?), но решила всё же навестить их, показать кровиночку родную и не пожалела ничуть — мальчик хоть и рос в достатке, но деревню полюбил всей душой, каждые каникулы вытаращив глаза просился, к деду с бабой, что его баловали, души не чаяли, даже помолодели рядом с ним.
Леонид, видя Тоньку с внуком, резво по двору справляющихся — то собаку кормят, то куру ловят, а то вовсе котят новорожденных с крыши достают, на крыльцо заносят, чтобы кошке было проще кормить своих малышей. Дивился их похожести, замирал в удивлении, усмехался природному чуду — как так? Рыжие оба, конопатые!
-Эй, веснушки две, когда обедать идем? Все дела переделали уже, мне не оставили…
А иной раз грустинка какая нападала на Тоню или Ромка капризничал, делал Ленька строгое лицо и по столу стучал.
-Ну-к, веснушки две, не унывать мне тут!
После его ухода Тоня словно сама закончилась, каждый день плакала, всего три месяца назад схоронила, первое время ходила к нему на кладбище чуть ли не каждый день и читала нотации, мол, сколько говорила — не кури, дуралей, не сжигай себе кишки дымом поганым! Нет… Не слушал её упрямый, вот и докурился, оставил её без зазрения совести!
Счастливую жизнь Тоня прожила, грех жаловаться, а всё же уходить весной шибко горько … Хотя бы еще разок с мужем вечером пройтись, сирени еще набрать в саду своём, бабочку цветную крапивницу увидеть, по свежей траве босыми ногами прошлепать(вот балда – прошлой весной даже не подумала об этом, резво гоняла мужа и сама бегала по делам, упуская такие приятности)…
Затаилась слабая надежда – а может это временная душевная хворь? Ну не болело же ничего, ни беспокоило, а тут прихватило совсем не к месту… До обеда солнце так задорно бегало по пыльным половицам, что даже обессиленная Тоня сокрушалась – вот бы их помыть, окатить прохладной водицей, чтобы дух по дому пошёл свежий уютный, окна бы открыть на распашку, пока теплом веет…
И ждать… Ждать когда Людка зайдёт побалакать за чашкой чая, смешно прикусывая сахар, ждать когда Ромка, негодник, заявится бабку свою старую навестить, ждать, когда усядутся они за ужином, а Тоня будет ему нравоучения читать, что мужику в его годах пора невесту себе найти, негоже бобылём таскаться… Простые такие радости, казались ей сейчас невероятным счастьем, чем-то волшебным и совсем далёким…
Не сумеет она больше это испытать, никогда! Привыкла всю жизнь подле Леньки своего, ни дня в разлуке не жили, за его широкой спиной, словно приросли друг к другу…
После обеда всё встало на свои места. Слабеющим взором углядела Тоня в окно, что снег пошёл, крупный, частый, а к вечеру завьюжило, да так, что слышно было в доме этот рвущий душу вой, тоскливый и полный грусти – зима еще не ушла, даром что март…
Тоня вздохнула, горько усмехнулась и закрыла глаза – всё сходится и сама природа просто кричит ей об этом, мол, зря ты понадеялась бабка, и так уж столько лет отмерено было тебе, радуйся, что на прощание дала тебе чуток весенних дум глотнуть…
Женщина провалилась куда-то в пропасть и ей уже показалось, что это уже навсегда – путаясь в мыслях благодарила бога за посланную ей жизнь, дабы не показаться недовольной и в какой-то момент просто отключилась, словно кто-то прекратил наконец-то её душевные страдания…
-Вес-нуш-кааа! Ты чего разлеглась? Вставай, Веснушка-а-а-а!
Голос Леонида она узнала безошибочно, несмотря на то, что он был скрипучий, тянулся и звучал словно старя дверь на ржавых петлях. Ей стало весело на душе – и чего она переживала? Померла и вот, встретилась со своим любимым мужем, аж слёзы потекли ручьём от счастья. Ленька даже рассердился, чем то брякнул тяжёлым, что заскрипело все кругом, посыпалось… Совсем чужим голосом скрипучим отругал её…
-Ну-к, Веснушка, не унывать мне тут!
Тоня скорее открыла глаза и разочарованно огляделась по сторонам – не померла еще, не закончились её страдания, а за окном – матерь Божья!
Навалило столько снега, сколько и за зиму не видели — даже не вставая с постели, что уже сбилась комком от долгого лежания, можно было поразиться количеству снежной каёмки на окне. Тоня даже привстала на локтях, удивляясь погодным переменам, соображая, какова же картина сейчас на улице? Кошка Костя принялась мяукать, просится на улицу, отчего Тоня разозлилась кинула в неё полотенцем.
-Совсем сбрендила, дура! Куда ты пойдёшь? Не видишь что ли, какая там напасть?
Кошка не унималась, просилась гулять, а Тоня вдруг поняла откуда ей привидился скрипучий голос Леонида…
На плоскую крышу первой половины дома, в той комнате, где она в основном обитала и спала, насыпало столько снега, что конструкция от нагрузки стала издавать эти пугающие звуки. Правильно, дом совсем старый, крыша тем паче, того и гляди всё рухнет на голову бедной, умирающей женщине.
Впервые за три месяца вспомнила Леонида без грусти — это он был выдумщик, строил не по-людски, захотел плоскую крышу, отличиться от других, по какому-то заморскому чертежу. Первые лет десять еще не было никаких проблем, а потом пошло — поехало…Что ни зима, надо скидывать снег скорее, иначе трещит все, скрипит, будто сложится сейчас дом под тяжестью, а весной лилось ручьями на пол, образуя лужу в углу комнаты.
Сначала руки не доходили у Леонида, то картошка, то сенокос, а потом уже и здоровье подвело — спину лечил, не до тяжестей…Сейчас Тоня искренне возмущалась, перечисляя в уме ненужные дела, что делал муж целыми днями, вместо того, чтобы заняться полезным и сделать наконец нормальную крышу…
-Говорила я ему, на кой нам такое строительство? Ей богу, как курятник получилось… А потом? Ерундой страдал, лишь бы крышу не делать… Ну Лёня, ну гляди чего теперь? Ушел, оставив свою бабку…Свалится вся эта «красота» мне на голову, будешь знать…
Тоня показалось, что где-то вдалеке озорно, совсем по ребячьи засмеялся Ленька, так, будто бы раскрылась его хитрая задумка…
Оглянувшись, она поняла, что сейчас раннее утро, пару раз вздохнула и возмущаясь привстала — вроде не сильно трясутся колени и в глазах пока звёзд нет, надо выпить воды и хотя бы осмотреть «проблему», заодно хлебнуть воды. Горько усмехнулась — пришла помирать пора, а всё же не сильно радует возможность остаться погребённой под собственной крышей, видать еще не сегодня её час пробьёт…
Антонина отперла входную дверь, ворча на кошку, натянула калоши и пошаркала по крыльцу.
-Ну иди-иди, бестолковая, увязнешь, я потом тебя не буду искать.
Открыв дверь крыльца, Тоня зацокала языком — снег был повсюду, даже до туалета пробраться было невозможно, а их плоская крыша словно высокий куличик, пугающе стояла посреди низеньких соседских домов. Паника охватила женщину — она чётко представила как рушится их дом, как она такая маленькая и несчастная лежит среди обломков, а соседи хоронят её как попало в старом халате, даже не пытаясь найти среди руин её похоронное, так заботливо собранное годами, отглаженное и опрятное…
Этот факт её настолько сильно напугал и огорчил, что она почувствовала невероятную злость на мужа — подошла к холодильнику, налила в железную плошку молока(три дня назад покупала у соседки литр, для чая), погрела на газу и залпом выпила до дна. Горячая жидкость словно водка упало чем-то согревающим внутри, а затем ручейками побежало по всему телу, слегка туманя разум, бросило в пот.
Натянула свою старую фуфайку, пуховый платок, местами изъеденный молью и ощущая себя воином, схватила из чулана пластиковую лопату. Стоя перед домом, её настрой немного сбавился — она высоко подняла голову, не представляя каким образом заберётся на крышу. Но смятение длилось не долго — в прошлом году Ромка собирал яблоки и оставил лестницу у забора, Тоне оставалось только перекинуть её на крышу и тихонько, крепко придерживаясь подняться с лопатой на верх.
Первый взмах был трудный, второй чуть полегче, затем пошло дело, по старой привычке — за один час Тоня расчистила половину крыши и по-заправски опираясь на лопату, встала на перерыв. Довольная собой оглянулась на деревню — стали потихоньку высыпать соседи, она, словно и не собиралась помирать махала им рукой, мол, вот ведь напасть какая, ну ничего, где наша не пропадала! Народ дивился, издали собирался, глядя на женщину в таких годах на крыше, стыдливо пожимали плечами, махали ей в ответ, а Тоня словно помолодела, размахивая лопатой.
-Ничего! Не первый год замужем, чай не барышня, всю жизнь этим жила…
Почти закончив с крышей, подумала про муку — захотелось пирогов с капустой, жаренных, румяных, а муки нет! Придётся в магазин идти, как раз курточку новую найдется повод выгулять, которую Рома в прошлом году бабушке в подарок привез — красивая, с застёжками, с капюшоном… Заодно и халат махровый достать, новый, только придётся баню топить..
Смешно стало, улыбнулась сама себе — вот и модничать пришла охота, а ведь вчера еще валялась неумытая, в несвежей ночнушке, совсем без желания жить…
Всё же весна пришла, как бы март не хорохорился…
Про пироги вспомнила и замерла — надо Людку позвать к чаю, пусть в баню зайдет, у неё небось и дрова-то под строгий подсчёт. Глянула на дом подруги, расстроилась — тропа не затоптанная, снег не чищен, а на окнах занавески висят без движения, словно нет там никого уже который день…
Спустилась с крыши устало оглядела двор — тут чистить еще три дня, чтобы до двери её добраться, не осилит Тоня, как ни крути, хорошо еще трактор по центральной дороге утром проехал. Побежала по соседям, нашла мужика, благо еще не все по работам своим разбежались, расчистили тропинку до двери женщины. Открыли двери в страхе, а там и верно уже плохи дела — лежит Людмила уже почти без сознания… Плакала всю ночь глядя на снегопад, всё думала, как она будет взаперти, отрезанная от мира, а под утро давление скакануло от переживаний. Тоня возмущалась на нее еще с неделю, мол, не дашь спокойно в мир иной отойти, глаз да глаз за тобой нужен…
Хорошенько у себя дома убралась, напекла пирогов — столько мороки было! Капусту потуши, муки с магазина притащи, тесто замеси… Но не пугало это Тоню, Весна её любимая впереди, а значит счастье ожидается…
Вечером, после бани, сидели женщины на кухне у Антонины, ели свежие пироги, ругали кошку, что до сих пор не явилась домой, а самое радостное событие было с письмом связанное, что Роман прислал — порадовал, что жениться собирается! Женщины качали головой, обсуждали мужчину.
-Давно пора мужику, уже четвёртый десяток пошёл…
Обещал в майские праздники приехать в отпуск, с невестой познакомить, заодно и крышу бабушке починить, на лето пригласил их с тёть Людой в гости к себе, на свадьбу самую настоящую, в городском ресторане.
Тоня и не удивилась даже новостям этим, довольно потерла ладонями друг об друга — весна настала, а значит и вестей радостных будет еще на год вперед, какой тут помирать, не зря же же Лёнька её Веснушкой всегда звал… Правда и ему досталось на орехи — каждый раз припоминала Тоня каждому встречному, что из-за него пришлось повременить с уходом, мол, заставил её на крышу лезть на старость лет. Сама знала конечно, что нарочно он это сделал, негодяй, с того света на ноги её поднял…
Из Сети