Из спальни доносилась громкая, ритмичная музыка — стены будто дрожали от басов. В воздухе витал тяжёлый шлейф сладковатых духов, перемешанный с резким запахом лака для волос. Скрипнула старая дверь, и в проёме появилась Светлана Ивановна. Ей недавно исполнилось сорок семь, но усталость, осевшая в её чертах, прибавляла ей не меньше десяти лишних лет. Спина её была сгорблена, глаза потухшие, словно в них давно погас свет. Сил больше не оставалось ни моральных, ни физических.

Она стояла на пороге и наблюдала за Татьяной — своей дочерью. Девушке исполнилось двадцать семь, но зрелости в ней не прибавилось ни на грамм. По мнению Светланы, Татьяна мыслила на уровне старшеклассницы, легкомысленно и поверхностно. Та в этот момент перебирала одежду в шкафу, вытащив коротенькое чёрное платье, подчёркивающее её пышные формы.

— Таня, куда это ты собралась нарядилась? — строго спросила мать, не сходя с места.

Татьяна кружилась перед зеркалами на трельяже, как актриса на сцене перед выходом. Её длинные светлые локоны были уложены в мягкие волны, лицо тщательно накрашено, а фигура «песочные часы» с вызывающим декольте не оставляла сомнений в целях её выхода.

— Ну уж точно не на детскую площадку, — усмехнулась она, бросая взгляд в сторону матери. — Дашке, если душно, открой балкон — свежий воздух ещё никому не вредил.

— Ты хоть покормила её сегодня, Татьяна? — голос Светланы дрожал от напряжения.

— Да, дала ей хлеба с маслом, — пожала плечами дочь, даже не оборачиваясь.

— Хлеб и масло?! Это всё, что ты сочла нужным дать пятилетнему ребёнку за целый день?! — всплеснула руками Светлана, потрясённая беспечностью.

— Мам, ну прекрати. Зачем ты мне портишь вечер? У меня свидание, между прочим! С Олегом! Это мой шанс устроить жизнь по-человечески, понимаешь? Без нищеты!

— Сколько же у тебя этих “шансов” было! — зло выдохнула Светлана. — То одна вечеринка, то какие-то “подруги”, то новый мужчина… Ты вообще в курсе, что у тебя есть ребёнок? Или это уже стёрлось из памяти?

— Господи, мы с тобой сто раз это уже обсуждали! — закатила глаза Лара. — Мне всего двадцать семь! Я не обязана всю молодость просидеть взаперти только потому, что у меня есть дочь! Ты сама говорила, что ребёнок — не приговор.

— Конечно, не приговор, — кивнула Светлана. — Но и не игрушка. Это ответственность. Это изменения. Это жизнь, Татьяна. Я тебя родила в двадцать. Без мужа, без помощи. Но вытащила нас. Училась, работала, по ночам не спала, за тобой следила, и не бегала по клубам! Я не позволяла себе бросить тебя на кого-то!

— Ну да, героиня, — процедила Татьяна с ехидцей. — Только вот, видимо, где-то ты сильно промахнулась, раз уж я выросла такой… “удачной”.

— Когда ж ты, Господи, остановишься и наконец поймёшь, что живёшь не одна? Что ребёнок по тебе тоскует? — Светлана смотрела на дочь с отчаянием.

— А мне не до неё! — воскликнула Татьяна, вскинув руки. — Я молодая, я хочу радоваться жизни! Танцевать, встречаться, влюбляться! Или ты предлагаешь таскать Дашу с собой на свидания?

— Если мужчина сбежит, увидев, что у тебя есть ребёнок — значит, он тебе не пара. Или ты намерена врать и скрывать?

— А почему нет? Скажу, что это моя младшая сестра. Проблема решена, — с вызовом произнесла Татьяна. — Всё, мам, оставайся здесь со своей моралью. Я пошла.

Проходя мимо, она толкнула Светлану плечом и скрылась за дверью, оставив за собой шлейф духов и пустоты.

Из соседней комнаты, тихо приоткрыв дверь, выглянула Даша. Девочка была в пижаме, с растрёпанными косичками и огромными глазами.

— Мама опять накрасила губки красным, да? — спросила она с детской прямотой. — Когда у неё губы такие, она всегда уходит и долго не возвращается…

Светлана тяжело вздохнула и присела, обнимая внучку:

— Не грусти, солнышко. Мама ушла по важным делам. А мы с тобой устроим себе чудесные выходные. Что бы ты хотела сделать?

Глаза Даши засияли. Она начала возбуждённо рассказывать, как мечтает пойти к пруду и покормить уток, или, может, устроить пикник с плюшевыми друзьями. Светлана слушала, кивая, но в сердце у неё была тревога — глухая, тягучая, как набегающая волна. Даше уже исполнилось пять, но Татьяна обращала на дочь меньше внимания, чем на свой маникюр.

Всё началось ещё в институте. На пятом курсе Татьяна узнала, что беременна. Отец — женатый мужчина, сбежал сразу, оставив конверт с деньгами и больше не появляясь. Светлана не позволила дочери бросить учёбу, взяв на себя и Дашу, и все заботы. Она работала днём и ночью, не досыпала, не доедала, лишь бы внуке ничего не не хватало.

Таня же вела себя так, будто ребёнка и вовсе не было. Даже после получения диплома она не спешила брать на себя ответственность. Сначала говорила, что занята поиском «подходящей» работы, а потом и вовсе призналась, что работа ей не по душе — «это не моё». Зато по клубам, по встречам, по ухажёрам — запросто.

С тех пор всё держалось на Светлане. Именно она водила Дашу в детский сад, устраивала праздники, сидела с ней по больничным. Таня же продолжала искать богатого мужа и прожигать молодость. И чем дальше, тем сильнее Светлана понимала — дочь превращается в человека, которого она совсем не воспитывала…

За последние месяцы напряжённость в отношениях между Татьяной и Светланой нарастала. Ситуации повторялись словно по кругу: Татьяна забывала вовремя забрать Дашу из детского сада, а по выходным предпочитала перекладывать ответственность на плечи соседки, оставляя малышку у неё «до понедельника». Светлана, несмотря на всё это, продолжала верить — как упрямый садовник, ухаживающий за сухим ростком, — что в дочери всё же пробудятся искренние материнские чувства.

Однажды она решилась: настало время подтолкнуть Татьяну к ответственности. Светлана не стала долго объяснять или упрашивать. Просто поставила дочь перед фактом — забота о Даше теперь лежит полностью на ней. Сама Светлана собиралась взять короткую паузу, немного восстановить силы, и собрала вещи.

Когда Татьяна на следующее утро переступила порог квартиры, её встречала тишина. Из гостиной доносился монотонный голос диктора с экрана — телевизор работал, наполняя комнату звуковым фоном. У Татьяны было отличное настроение: ночь, проведённая с новым поклонником Игорем, явно удалась. Она уже мысленно планировала, как примет расслабляющую ванну, а потом выберет что-то неброское, но элегантное — ведь сегодня ей предстояло знакомство с родителями Игоря.

Но этот сценарий резко оборвался, как будто кто-то вломился в её мысли и выдернул плёнку из проектора. В комнате она увидела только Дашу — девочка сидела на полу перед телевизором, крепко обняв кружку с молоком.

— Мамочка! — воскликнула Даша, с радостью вскакивая на ноги. От резкого движения молоко плеснулось, оставив мокрое пятно на юбке. Девочка охнула и начала тереть подол рукой, пытаясь вытереть лужицу.

Татьяна скривилась. Её всегда раздражали эти липкие пятна, слизь от насморка, нескончаемые болячки, связанные с детством. Вся эта физиология вызывала у неё отвращение, как запах прокисшего молока.

— Привет, ага, — бросила она рассеянно, прикрывая рот ладонью, чтобы зевнуть.

— А где бабушка? — Даша смотрела широко распахнутыми глазами.

— Бабка… — Татьяна нахмурилась. — В каком смысле «где»?

— Она уехала! Сказала, что увидела тебя из окна и ушла, пока ты не зашла. Сказала, что мы теперь проведём все выходные вместе! Представляешь? Только ты и я, мамочка! Я так счастлива!

Лицо Татьяны побелело. Она чуть отшатнулась, как от пощёчины.

— Что ты несёшь?! — выдохнула она, — Какие ещё выходные?! Это что, шутка?! Она с ума сошла?!

Схватив телефон, Татьяна увидела несколько пропущенных вызовов от матери. Она перезвонила. Гудки длились вечно. Наконец в трубке послышался голос:

— Да, Таня?

— Ты где сейчас?! Что это вообще было?! — взорвалась она.

— Я у Полины. Решила выбраться, отдохнуть. Не волнуйся, Дашенька ни минуты одна не была — я вышла сразу, как ты появилась, — ответила Светлана спокойно.

— Ты уехала? Просто… взяла и уехала? Какого чёрта?!

— Я вызвала такси. Мне надо было сменить обстановку.

— А мне теперь что прикажешь делать?! — Татьяна металась по комнате. — У меня же планы! Олег пригласил меня к своим! Его родители — не простые люди, у них своя строительная фирма, ты понимаешь? Это шанс! Он мне даже машину отдал! А теперь ты всё портишь! Думаешь, они будут рады видеть у себя ребёнка?!

Её голос дрожал, близкий к истерике. Но Светлана оставалась спокойной, почти ледяной:

— Дашенька — твоя дочь. Это твоя жизнь, Таня, и твоя ответственность. Ты должна сама за неё отвечать, а не перекладывать всё на меня.

— Да пойми ты, я не хочу! Мне это не нужно! — голос Татьяны сорвался. — Я не люблю её, ясно тебе?! Она — ошибка!

На мгновение в трубке повисла мёртвая тишина.

— Что ты сказала?.. — Светлана говорила еле слышно, будто ей не хватало воздуха.

— Я сказала правду! Я жалела о ней с самого начала! Когда живот рос, я смотрела в зеркало и ненавидела своё отражение. Толстая, нелепая, чужая. Мне хотелось закричать. Вместо любви — только отвращение! А ты всё твердила: «Вот увидишь, как только возьмёшь её на руки, сердце растает». Ничего не растаяло, мама! Мне вручили в руки скользкий, тёплый комочек, и меня чуть не вырвало! Я хотела сбежать, да не могла — меня же потом зашивали, после того как она всё внутри порвала! Я смотрела в потолок и думала только одно: «Зачем я это сделала?..» Так вот, если ты не приедешь за ней, я оставлю её у ворот детдома! Пусть там ищут ей другую мать!

Татьяна не дождалась ответа. Она разорвала звонок и со злостью швырнула телефон в стену. Потом сжала пальцы в кулак и с яростью вгрызлась зубами в кожу большого пальца.

Даша стояла в дверях, дрожа от страха. Губы дрожали, в глазах застыл ужас.

— Мамочка… Я в садике нарисовала… для тебя… котика. На открытке…

Татьяна уставилась на неё, глаза налились красным.

— Провались в комнату и не выходи, пока не появится бабка. Поняла? Не мелькай у меня перед глазами.

После этого она ушла в ванную. Приняла душ, удалила лишние волоски, привела себя в порядок. Она всё ещё надеялась успеть на ужин с родителями Олега.

Но часы шли, а Светлана так и не появилась. Минуты превращались в часы, раздражение нарастало. И вот, наконец, Татьяна поняла — мать не вернётся. Она её попросту оставила одну с ребёнком.

Зайдя к Даше, Татьяна бросила:

— Быстро собирай вещи. Поедешь к бабке в деревню. Успею отвезти и вернуться вовремя.

Даша молча кивнула, достала из шкафа рюкзачок.

— А игрушку можно взять?.. — робко спросила она.

— Тащи, раз надо, — отрезала Татьяна, проверяя время на телефоне. Она не собиралась опаздывать. Её образ перед родителями жениха должен быть безупречным. И ребёнок точно в эту картину не вписывался.

В салоне автомобиля царила напряжённая тишина. Мать и дочь ехали по загородной трассе, окружённой густым лесом. Дашенька, пристроившись у окна, смотрела на проносящиеся мимо деревья и, казалось, с каждой минутой светлела лицом — настроение у неё явно улучшалось. Девочка тихонько вздохнула и, повернувшись к матери, задала вопрос:

— Мамочка, а ехать нам ещё долго?

Татьяна нахмурилась, не сводя взгляда с дороги, и раздражённо бросила:

— Часа два, не меньше.

— А это много? — не унималась Даша, продолжая своё детское любопытство.

— Не приставай ко мне, — рявкнула мать, не скрывая раздражения.

Девочка прикусила губу и на минуту замолкла, но вскоре снова заговорила — в её голосе звучала детская непосредственность и живой интерес:

— А в деревне будут зверушки? Там есть козочки? Или курочки? Мам, а меня там покормят? У меня уже живот урчит, я так проголодалась…

Каждое слово Даши звучало для Татьяны, как назойливое комариное жужжание. Она чувствовала, как с каждым вопросом её раздражение нарастает. В голове вертелась одна мысль — как эта девчонка испортила ей жизнь. Если бы не она, Таня сейчас бы сидела в салоне красоты, делала бы себе укладку, готовилась к встрече с подругами… А вместо этого она вынуждена тащиться в деревню, чтобы оставить Дашу там хоть на время. Да ещё и смартфон свой недавно разбила — опять же из-за неё, из-за этой нескончаемой суеты и капризов.

Даша болтала без умолку, сияя от радости. В какой-то момент она неудачно взмахнула рукой, задевая пластиковый стакан с остатками кофе. Тот мгновенно опрокинулся, и тёмная жидкость разлилась по обивке сиденья.

— Да чтоб тебя! — закричала Татьяна, вырываясь из себя.

— Мамочка, я не хотела! Прости меня! Я случайно! — испуганно воскликнула девочка, съёживаясь в кресле.

Татьяна резко крутанула руль и свернула на обочину. Машина затормозила, осела в мягкой грязи у кромки леса. До деревни оставалось примерно полчаса пути, но в этот момент для Татьяны всё это потеряло значение. Гнев захлестнул её с головой.

— Вылезай немедленно! — закричала она, открывая дверь со стороны Даши.

Ребёнок остолбенел от ужаса. В её глазах застыли слёзы, но она не проронила ни звука. Лишь смотрела на мать широко раскрытыми, полными боли глазами. Казалось, девочка даже боялась пошевелиться.

— Слезай! — продолжала кричать Татьяна, вытаскивая Дашу наружу. — Хватит! Оставайся тут! Ты только всё портишь! Вечно ноешь, вечно мешаешь! Я больше не могу — будешь спать в лесу!

Татьяна села обратно в авто, захлопнула за собой дверь и, не оглядываясь, нажала на газ. Дашина рванула с места и исчезла за поворотом, оставив ребёнка одного на пустынной обочине…

Даша стояла неподвижно. Губы её задрожали, по щекам одна за другой покатились слёзы. Её маленькое тельце будто сковало страхом. Она сделала шаг назад, оглянулась — позади был только тёмный лес, в котором клубился туман. В сгущающихся сумерках деревья казались зловещими тенями. У девочки сжалось сердце. Но она не двигалась — ведь мама велела стоять…

Тем временем по этой же дороге медленно катился внедорожник. За рулём сидел мужчина лет тридцати пяти, с хмурым лицом и усталым взглядом.

— Вот же ж, права всем подряд выдают… — проворчал Павел Никитин, едва избежав столкновения с проносящейся на бешеной скорости иномаркой. Он только мельком успел заметить за рулём шикарную блондинку.

На пассажирском сиденье его жена Катя с тревогой смотрела на экран телефона.

— Уже темнеет… И, кажется, связи больше нет. Скажи, мы точно найдём дорогу без навигатора?

— До Карловки дотянем, там я ориентируюсь. А дальше спросим у местных, где эта твоя колдунья живёт.

— Паша! Она не колдунья. Это — уважаемая женщина, потомственная знахарка. Не называй её ведьмой, ладно?

Муж пожал плечами:

— Да ладно тебе. Но, скажи честно, ты правда веришь во всё это? Хочешь — хоть к шаманам поедем, если тебе так спокойнее. Но звучит всё это, мягко говоря, сомнительно…

Катя замолчала на секунду, потом тихо сказала:

— Я уже сама не знаю, во что мне верить. Но если врачи развели руками, почему бы не попробовать? Я читала одну историю — женщина долго не могла забеременеть, а потом пошла к бабке… И через девять месяцев родила.

— Может, это просто самовнушение. Эффект плацебо, как говорится?

— Может быть. Но я всё равно хочу попробовать.

Паша протянул руку и нежно сжал ладонь жены:

— Я тебя люблю, Катя. Правда.

— И я тебя… — ответила она с тихой улыбкой.

Они были вместе с самого института. Прошли через трудности, добились стабильности, купили жильё, обзавелись машиной. Жили бы счастливо — но без ребёнка их счастье казалось неполным. Медики сказали, что надежды нет… Но Катя не сдалась. В Карловке жила Евдокия Степановна, знахарка, которая, по рассказам, исцеляла даже от бесплодия. Вот они и решились на этот последний шаг.

Павел нахмурился:

— Чёрт, туман как кисель. Видимость нулевая. Эта дорога — сплошная ловушка: повороты, ямы, аварии. Посмотри — у каждого дерева по венку. Страшновато как-то…

Катя вытянулась вперёд, вглядываясь в мутную дымку перед лобовым стеклом. И вдруг её лицо побледнело.

— Паша! Смотри! Там кто-то есть! Это человек… Это ребёнок! Останови скорее!

На обочине, в белёсом мареве тумана, на миг мелькнула маленькая фигурка. У Кати по коже побежали мурашки — что-то в этом было жутковато нереальное. Она, в отличие от мужа, вовсе не считала себя скептиком, и сейчас в голову невольно полезли пугающие мысли… А вдруг это не ребёнок?.. А если — призрак?

Автомобиль плавно замедлил ход, и Павел остановился у обочины. Он всматривался в темноту дороги, не понимая, действительно ли что-то увидел.

— Странно… Показалось, что кто-то стоит… Или у меня глюки? — пробормотал он, нахмурившись.

Катя, не теряя времени, отстегнула ремень безопасности и тут же выбралась из машины. Она была уверена, что её зрение не подвело.

Женщина прищурилась, напряжённо вглядываясь в ночь, и вдруг испуганно выдохнула:

— Да там ребёнок! Серьёзно, я не ошиблась!

Павел, не веря, тоже поспешил наружу. Его взгляд упал на невысокую, почти призрачную фигурку на обочине дороги.

Он растерянно хмыкнул:

— Это вообще что за абсурд? Что она делает одна посреди леса в ночи? Такое ощущение, будто это сцена из какого-то ужастика.

— А если её кто-то просто бросил? — выдвинула версию Катя, не отрывая глаз от ребёнка.

— Да ну… Кто? Лесные духи? Или это шутка злая? — буркнул Павел, но уже шёл к девочке, шаг за шагом сокращая расстояние.

Катя двинулась следом. Подойдя ближе, мужчина произнёс мягким, успокаивающим голосом:

— Привет, малышка. Как ты тут оказалась одна? Всё в порядке?

Но девочка не проронила ни слова. Катя с ужасом заметила, что на ней только тонкое платьице, совсем не по погоде. Малютка дрожала, неясно — от холода или страха. В её глазах застыл испуг.

Женщина опустилась на корточки рядом и попыталась наладить контакт:

— Здравствуй, родная. Ты потерялась? Где твои родители — мама, папа? Ты тут совсем одна?

У губ девочки дрожали, как будто она хотела что-то сказать, но голос застревал где-то внутри. Из глаз тонкой струйкой потекли слёзы. У Кати сжалось сердце — сцена была настолько мучительной, что трудно было сдержать слёзы.

— Мы должны взять её с собой, — твёрдо сказала Катя. — Может, удастся поймать сеть или доедем до деревни и передадим её участковому.

Павел кивнул, не колеблясь — идея оставить ребёнка на дороге даже не обсуждалась.

В машине Катя усадила девочку на заднее сиденье, накинула на неё свой свитер и крепко обняла, стараясь согреть теплом тела. Ребёнок доверчиво прильнул к ней, словно нашёл в ней защиту. Сердечко крошки бешено стучало, напоминая пойманную в ладони пичугу.

Паша и Катя вполголоса переговаривались на передних сиденьях, безуспешно пытаясь представить, как и почему ребёнок оказался в таком положении. У них не находилось логичного объяснения.

Минут через тридцать они въехали в Карловку. Катя напрочь позабыла про целительницу, к которой изначально и ехала. Она схватила телефон, проверила сигнал — но, как назло, связи не было.

У обочины стояла женщина, и Паша, опустив стекло, обратился к ней:

— Простите, вы не подскажете, где здесь найти участкового?

Сельчанка махнула рукой:

— Покажу, садитесь, подвезу.

Залезая в салон, она бросила взгляд на ребёнка на заднем сиденье и вдруг ахнула:

— Дашенька?! Ты меня не помнишь? Это же я, тётя Полина!

— Вы знаете её? — оживилась Катя, почти с облегчением.

— Конечно, знаю! Она — внучка моей лучшей подруги Светланы. Только горе у нас… Светлана в больницу попала после аварии. Я её ждала, даже баньку натопила. А трубку берёт врач — я чуть в обморок не грохнулась. Ума не приложу, что происходит.

— Мы нашли Дашу на дороге, — объяснила Катя. — Думаем, может, после аварии убежала? Только на ней ни одной царапины.

— Нет-нет, Светлана ехала одна, без ребёнка. Дочка с мамой должна была быть… Но это всё так странно…

В отделении, когда девочку наконец осмотрели и накормили, она вдруг заговорила — едва слышно, но отчётливо:

— Мама меня оставила… Уехала без меня. Я ей не нужна…

В комнате повисла тишина. Все были в потрясении. Полина перекрестилась и с болью сказала:

— Светлана жаловалась мне на дочку, что та ведёт себя нехорошо… Но я и представить не могла, что всё так запущено. Неужели Татьяна и вправду бросила ребёнка?

Полицейские разыскали Татьяну в доме её потенциальных свекров. Женщину доставили в участок. На допросе она призналась:

— Я хотела проучить Дашку. Уехала, чтоб испугалась и стала послушной. Но когда вернулась, её уже не было!

— Вместо того чтобы немедленно обратиться к нам, вы отправились к жениху, да? — холодно уточнил следователь.

Татьяна молчала. Потом потребовала адвоката. Вскоре выяснилось: Светлана действительно собиралась вернуться к внучке, но по дороге такси врезалось в дерево. Водитель не пострадал, а вот женщина получила тяжёлые травмы и попала в реанимацию.

После заседания комиссии по делам несовершеннолетних семью поставили на учёт. Дашу сначала отвезли в больницу на обследование, потом временно определили в детский дом. Но Катя не бросила ребёнка — она приезжала, приносила гостинцы, разговаривала, гладила по голове. Девочку она полюбила всей душой, как родную.

Позже Татьяну лишили родительских прав, и ей было назначено наказание по закону.

Светлана, несмотря на тяжёлое состояние, медленно, но шла на поправку. Однако новости о внучке и дочери давались ей с трудом. Однажды её навестили Катя и Павел. Женщина держала Дашу за руку и сказала:

— Мы любим её. По-настоящему. Я хочу быть ей мамой. Обещаю заботиться о ней и оберегать.

В глазах Светланы была боль и усталость, но и искреннее облегчение. Позже она поговорила с внучкой, которая светилась от счастья и не отходила от Кати ни на шаг.

Тогда Светлана поняла: самое правильное, что она может сделать сейчас — это подарить девочке шанс на другую, светлую жизнь.

Никитины оформили удочерение и с тех пор относились к Даше как к своему родному ребёнку. Они часто навещали Светлану, помогали, приносили продукты, поддерживали. И благодаря этому женщина начала стремительно выздоравливать.

Татьяна так ни разу и не приехала к матери. Исчезла — словно её никогда и не было.

Светлана не пыталась больше вернуть власть над дочкой, но с внучкой осталась близка — приходила в гости, баловала её вкусностями, дарила тепло.

Автор: Свиток Истории