и все в этой комнате было таким же, каким помнила его Зоя даже спустя двадцать с лишним лет. Фотография бабушки на стене, купленная в каком-то магазине картина «Девочка с персиками», которую Зоя могла часами рассматривать и находить на ней что-то новое, полка с книгами, зачитанными до дыр, маленькая настольная лампа с тяжелой ножкой.

Сон был таким ярким и похожим на реальность, что, проснувшись, Зоя еще долго пыталась прийти в себя и осознать, где именно она находится. Перед глазами то и дело всплывали обрывки воспоминаний из детства, и тяжелое, тягучее ощущение грусти и безысходности заставило Зою заплакать.

— Мама, там какая-то тетя пришла! — из глубоких раздумий ее вывел голос дочки, тянувшей Зою за край футболки, — она в подъезде стоит.

Зоя вздрогнула и поняла, что кто-то позвонил в дверь. Погладила дочку по голове, выключила плиту, а потом пошла в прихожую, чтобы лично увидеть нежданного визитера. На часах был девятый час вечера, гостей Зоя не ждала, поэтому была уверена в том, что за дверью стоял какой-то случайный человек, по ошибке позвонивший в их дверь.

— Мам, кто там? — шепотом спросила любопытная Валя, стоявшая в проходе между комнатной и прихожей.

Зоя посмотрела в глазок и почувствовала, как подкосились ноги. Не может быть! Неужели сон, приснившийся ей ночью, был своего рода сигналом? Или это хорошо развитая интуиция, о которой ей все детство говорила бабушка?

— Кто там? — спросила Зоя, а сама машинально отерла влажные ладони о футболку.

— Это я, дочка, — послышался почти забытый голос. Конечно, это была она! Та самая женщина, которая выгнала Зою из дома, выкинула из своей жизни и заставила страдать. Это была ее мать.

— Я вас не знаю, — Зоя не решалась открыть дверь, стоя в прихожей и чувствуя на своей спине теплые ладошки Вали. Дочка приблизилась к ней сзади и с любопытством выглядывала из-за спины.

— Дочка, это я, твоя мама, — голос женщины звучал жалостливо и даже виновато, а Зоя ощущала внутри себя весь спектр самых разных эмоций: от удивления до злости и негодования. Зачем она приехала? Как она вообще умудрилась отыскать Зою спустя двадцать с лишним лет? Но, а главным оставался вопрос о том, как поступить самой Зое? Прогнать ее? Или все же поговорить? Высказать все, что накопилось в душе, сказать те слова, которые Зоя репетировала на случай встречи с матерью?

— Спуститесь вниз, — ответила Зоя через дверь, а сама протянула руку к висевшей в открытом шкафу куртке, — я сейчас выйду на улицу.

— Мам, ну кто там? — нетерпеливо спрашивала Валя, а Зоя, обернувшись к дочери, тихо ответила.

— Это тетя из моего прошлого. Мне нужно с ней поговорить. Я спущусь вниз к подъезду, а ты никуда не уходи и веди себя хорошо. Ты ведь у меня послушная девочка?

Валя насупилась, но все равно кивнула:

— Да.

— Вот и хорошо, — Зоя натянуто улыбнулась, а потом снова посмотрела в глазок. За дверью уже никого не было, значит, эта женщина послушалась Зою и спустилась вниз.

«Тетя из моего прошлого», — мелькнула в голове ее собственная фраза, когда Зоя спускалась вниз по ступенькам. Можно ли было так назвать свою биологическую мать? Да и можно ли было вообще считать ее матерью?

Анжела Ивановна покорно сидела на скамейке. Зоя, приблизившись к женщине, встала напротив и внимательно посмотрела на свою мать. Постарела, поседела, лицо осунулось, а на лице пролегли глубокие морщины. Сколько ей сейчас было лет? Шестьдесят семь? Или чуть больше?

— Здравствуй, дочка, — Анжела Ивановна поднялась со скамейки и сделала шаг к Зое, как будто пытаясь обнять дочь. Зоя отшатнулась назад, никаких объятий и прочих проявлений нежности она не планировала.

— Зачем ты приехала? — сухо спросила Зоя, — как ты вообще меня нашла?

Мать слабо улыбнулась и опустила руки, которыми хотела обнять Зою. Отошла назад, уселась на скамейку, потом снова подняла глаза на свою дочь:

— Я понимаю, что ты меня не ждала. Я и не имела права приезжать к тебе, душу бередить. Просто, дочка… Я оказалась в таком непростом положении. Дело даже не во мне, Анечке нужна помощь.

Зое стало противно. Если до этого в душе теплилась хоть какая-то надежда на то, что мать спустя много лет одумалась и попыталась под старость лет наладить отношения со старшей дочерью, то теперь эта надежда растворилась в воздухе как легкая утренняя дымка.

— Анечке? — переспросила Зоя, — но чем я могу ей помочь?

Анжела Ивановна с грустью смотрела на старшую дочь, комкала в руке бумажный носовой платок и тяжело вздыхала.

— Анечке нужна операция. Ты же знаешь, что она болеет, что нуждается в постоянном уходе, что на это нужны деньги. До этого я столько времени билась с представителями медицины, ползала в ногах у власть имущих, занимала деньги, брала кредиты, я почку готова была продать!

— Не продала? — с усмешкой спросила Зоя, перебив эмоциональную речь Анжелы Ивановны.

— Не нужна она никому, — ответила мать, словно не заметив ехидства в словах старшей дочери, — и я никому не нужна, и Анечка.

— А я, стало быть, нужна? — нервно смеясь, уточнила Зоя.

Анжела Ивановна вновь поднялась со скамейки и попыталась обнять дочь, но Зоя оттолкнула мать и силой усадила обратно. Присела рядом со своей матерью, которая даже не удосужилась спросить о том, как и чем жила ее старшая дочь, как она мучилась все эти годы, что вообще думала о том, что мать снова объявилась в ее жизни. Просто дай и все, а чувства и эмоции живого человека ей были безразличны.

Не зря Зое приснился этот странный сон. Воспоминания из детства были такими яркими и реалистичными, что даже сейчас, сидя рядом со своей матерью, Зоя боролась с ощущением того, что попала в прошлое.

Мать ее никогда не любила. Анжела Ивановна родила первую дочь исключительно с одной целью удержать рядом с собой несвободного мужчину, который, по его словам, был готов уйти из семьи ради нее. Однако, едва узнав о деликатном положении своей любовницы, этот самый «надежный» мужчина тут же исчез из жизни Анжелы, оставив ей немного денег и беременность, прерывать которую было слишком поздно.

Об этом Анжела Ивановна рассказала Зое, когда ей было десять лет. в порыве злости и негодования, неудовлетворенная своей жизнью, мать высказала дочери все, что накопилось у нее внутри:

— Если бы не ты, я могла бы быть счастливой! У меня могла быть семья, муж, счастье. А теперь что? Я – мать-одиночка, которую мужики за версту оббегают. И все из-за тебя!

Зоя слушала Анжелу Ивановну, вжималась в стул, а сама никак не могла понять, чем она, десятилетняя девочка, может мешать своей матери? У Анжелы было много мужчин: все они проходили через ее жизнь быстро, кто-то оставлял после себя какое-то имущество, а кто-то – лишь разочарования и слезы.

Первым сожителем Анжелы Ивановны, врезавшимся в память Зои, был Никита Петрович. Солидный человек, управляющий магазином, он заваливал Анжелу подарками, цветами и обещал жениться. Переехал к Анжеле, сделал ремонт в ее скромной однокомнатной квартире, а мать заставляла Зою называть Никиту Петровича «папой».

— Будь хорошей девочкой, — строго говорила мать Зое, — дядя Никита не должен чувствовать себя в нашем доме чужим. Он – мой будущий муж, а, значит, твой папа.

— Но он мне не папа! — возразила пятилетняя Зоя и тут же получила оплеуху от матери. Расплакалась, убежала в кухню, долго сидела там, ожидая, когда мать придет и попросит прощения. Этого не случилось, а через пару месяцев Никита Петрович исчез из жизни Анжелы Ивановны, уехав в столицу в поисках лучшей жизни.

— Это все из-за тебя, — сквозь зубы сказала Анжела Ивановна Зое, — если бы тебя не было, я бы поехала вместе с Никитой! Ну кому я тебя оставлю? Ты как камень на моей шее, впору топиться идти.

Через некоторое время в жизни Анжелы Ивановны появился другой. Начальник жэка, в котором Анжела работала диспетчером. Приходил в гости, приносил конфеты и подарки, потом перебрался к Анжеле Ивановне и началась новая жизнь с «новым» папой. Этот человек помог своей любовнице с получением более просторной квартиры, а после женился на своей бывшей однокласснице.

Личная жизнь у Анжелы Ивановны не складывалась, и виновницей этого женщина считала свою дочь. Зоя была для матери напоминанием о неудавшейся счастливой семейной жизни, она была инструментом для Анжелы, который так и не пригодился. Можно было бы выбросить его из своей жизни, Анжела Ивановна так бы и поступила, только вот боялась она общественного порицания и потому продолжала жить с дочерью.

После начальника жэка были инструктор по плаванию, хозяин овощной палатки, сосед, временно поселившийся в квартире напротив, бывший одноклассник Анжелы Ивановны. Мужчины сменялись один за другим, но надолго в жизни матери ни один из них так и не задержался.

Когда Зое исполнилось четырнадцать лет, она уже отлично понимала, что мать тяготится ею. Так и не вышедшая замуж, Анжела Ивановна страдала от женского одиночества и срывала свою злость на дочери.

— Учишься как попало! Шарахаешься неизвестно с кем и где! Так я тебя воспитывала? Такой я хотела видеть свою дочь?

Зоя молчала, стискивая зубы. Училась она неплохо, и, если бы не постоянные смены мужчин в доме, жизнь Зои могла бы быть спокойнее. К каждому потенциальному мужу матери нужно было привыкать, и у каждого из них были свои требования, правила, претензии.

Потом наступил период затишья. Анжела Ивановна устроилась на новую работу в торговый центр, а спустя пару месяцев привела домой нового ухажера. Им оказался двадцатидвухлетний парень, продавец-консультант из соседнего магазина.

Зоя смотрела на Алексея и никак не могла взять в толк, что мать в нем нашла. Конечно, был парень неплох собой, но ведь у него не было совершенно ничего: ни собственного жилья, ни машины, ни денег. Зато у Анжелы Ивановны вспыхнула страсть, такая, какой не испытывала она ни к одному из своих бывших мужчин.

Глядя на то, как мать общается со своим сожителем, как смотрит на него, с какой нежность прикасается к Алексею, Зоя была готова рыдать. Она ревновала мать, ей не хватало ее ласки и внимания, зато временный мужчина был обделен всем этим.

— Наконец-то я нашла свое счастье! — радостно сообщила мать Зое, ища у дочери понимания и взаимной радости. Нет, ничего подобного девочка не испытывала: только отчаяние, тоску и ощущение собственной ненужности.

А потом что-то переменилось. Мать начала снова злиться на Зою, шпынять ее по поводу и без, кричала на нее и старалась всячески дать понять дочери то, что она лишняя в ее доме. Зоя плакала, пыталась поговорить с матерью, но все было бесполезно: Анжела Ивановна выстроила огромную стену непонимания, преодолеть которую дочь-подросток не могла.

— Все, ты переезжаешь к бабушке, — сказала Анжела Ивановна, разбив своим заявлением последние надежды на лучшее в душе Зои, — хватит! Я устала от тебя и твоих выходок!

— Но что я сделала? — размазывая слезы по лицу спросила Зоя, — я не хочу к бабушке, я хочу жить дома!

— Что ты сделала? — Анжела Ивановна снова накинулась на дочь, — думаешь, что я не вижу, как ты смотришь на Лешу? Думаешь, что я не замечаю, как ты крутишь перед ним одним местом? Я не такая глупая, какой ты меня привыкла считать!

Зоя ахнула. Она и не помышляла о том, чтобы привлекать к себе внимание любовника матери, но Анжела Ивановна была уверена в обратном. Приревновала своего Алексея к дочери, сама собрала вещи Зои и отвезла ее к своей матери.

С того дня Зоя потеряла связь с Анжелой Ивановной, окончательно убедившись в том, что была в жизни матери абсолютно ненужным человеком. Мешалась, путалась под ногами, раздражала своим присутствием. Эти догадки подтвердила и бабушка, которая также как и Зоя обрубила все связи со своей непутевой дочерью.

Зоя старалась выкарабкаться из глубокой депрессии. Много училась, пошла на секцию по плаванию, потом увлеклась боксом. После окончания школы пошла учиться на тренера, и спустя пять лет уже работала в детской спортивной школе.

От бабушки она узнала о том, что мать все же вышла замуж. Выкинув из своей жизни ненужную дочь, Анжела Ивановна наконец выдохнула с облегчением и смогла наладить личную жизнью. Мужем ее стал какой-то важный человек, то ли депутат, то ли министр: с ним Анжела Ивановна переехала в другой город и там родила вторую дочь.

— Надеюсь, что она счастлива, — сказала Зоя бабушке, — пусть живет своей жизнью, а для меня ее больше нет.

— Не получится у нее быть счастливой, — ответила пожилая женщина, — человек, предавший однажды, никогда не будет счастлив.

Несколько лет спустя уже перед своей кончиной, бабушка рассказала Зое о том, что у Анжелы Ивановны родилась нездоровая дочь. Ходить Анечка не могла, много денег и сил было пущено на ее операции и реабилитации. Зоя равнодушно слушала рассказы о матери, для нее Анжела Ивановна была уже чужим человеком. Только вот сны о прошлом не давали ей покоя.

Замуж Зоя не вышла, видя в каждом мужчине потенциального предателя и изменщика. Ей не хотелось идти по стопам матери, поэтому Зоя ограничила свое общение с представителями мужского пола, а дочь родила от случайного человека, с которым познакомилась в командировке.

Преданная самым родным человеком, Зоя пообещала себе, что никогда не причинит своей дочери той боли, которую ей нанесла собственная мать. Валю Зоя любила, оберегала ее и постоянно повторяла о том, как сильно она любит Валю, и какую важную роль играет дочь в ее жизни.

«Я никогда не стану такой, как она!» — клялась себе Зоя, периодически вспоминая об Анжеле Ивановне и гоня от себя неприятные воспоминания.

И вот она сама появилась в жизни Зои. От каких-то общих знакомых или дальних родственников узнала о том, что дочь открыла собственную спортивную школу, что неплохо зарабатывала и жила без мужа.

— Мой Сергей погиб, — с величайшей тоской призналась Анжела Ивановна Зое, — мы с Анечкой остались одни. Без помощи, без средств к существованию. Ане семнадцать лет, а она… Она как пятилетний ребенок. Такая же наивная, доверчивая, такая добрая! Лепит из пластилина, рисует акварелью, поет… Дочка, мне так нужна твоя помощь!

Анжела Ивановна смотрела на Зою глазами, наполненными надежды. Ни слова о прошлом, ни одного вопроса о жизни дочери она не задала. Зато с какой нежностью и любовью Анжела Ивановна говорила о своей младшей дочери! Никогда она так не разговаривала с Зоей, ни разу за все время их совместной жизни старшая дочь не слышала от своей матери ни одного ласкового слова. А ради Анечки Анжела Ивановна была готова на все, даже почку отдать, только вот никому она не была нужна.

— Ты хочешь денег, да? — усмехнувшись, спросила Зоя, — ничего другого сказать мне не хочешь?

Мать с удивлением посмотрела на Зою:

— А чего ты ждешь от меня? Я тебя воспитала, дала все необходимое, я старалась. Или ты будешь обвинять меня в том, что я тебя в чем-то ограничивала? Не было такого никогда!

Теперь в голосе Анжелы Ивановны слышались угрозы и презрение. Она смотрела на Зою, не готовую помочь ей, со злостью и отчаянием. Эти же чувства испытывала и сама Зоя, глядя на потускневшее лицо своей матери.

— Ты права, — наконец ответила дочь, — не было никогда у нас с тобой ничего общего. Жили вместе как чужие, ты мужиков меняла, а я просто прицепилась к тебе как клещ. Или как ты там меня называла? Камнем на шее? Куда точнее…

Анжела Ивановна обиженно поджала губы:

— Несмотря на все это, я жила с тобой и дала все самое необходимое. Чего ты сейчас хочешь от меня? Чтобы я на колени встала? Твоей сестре нужна помощь, мне некуда больше пойти, некого попросить!

Зоя мотнула головой:

— Я ничем не могу тебе помочь. Мне жаль, что так получилось с Аней, но моей вины тут нет.

— Да если бы не ты! — прокричала Анжела Ивановна, подскочив со скамейки, — все в моей жизни сложилось бы иначе!

— Извини, — сухо ответила Зоя и пошла в сторону подъезда.

Сколько лет она представляла себе встречу с матерью. Надеялась на то, что Анжела Ивановна сожалеет о своем отношении к дочери, что она готова попросить прощения, что она изменилась. Нет, ничего этого не произошло, как была эта женщина совсем чужой для Зои, так и осталась чужой. Пустая, равнодушная, холодная, пришедшая только для того, чтобы попросить денег.

Вернувшись домой, Зоя крепко обняла свою дочь. Вдохнула запах детской кожи, волос, потом вытерла накатившую слезу.

— Мамочка, я так боялась, что ты не вернешься! — проговорила Валя, а Зоя только еще крепче прижала к себе любимого ребенка.

— Этого никогда не случится, — заверила свою дочь Зоя, — я никогда тебя не оставлю, я всегда буду рядом. Потому что я тебя люблю, потому что я – твоя мама.

Автор: Житейские истории