1. Вечерний визит
Вечер только начинал окутывать город своей прохладой, когда к Маше заглянула Лида, её энергичная соседка. Маша как раз закончила с домашними делами и собиралась немного отдохнуть.
Устроившись поудобнее на кухне с дымящимися чашками ароматного чая, подруги погрузились в беседу. Лида, по своему обыкновению, тут же с жаром принялась взахлеб делиться последними сплетнями со своей работы.
Вдруг в дверь позвонили. Маша глянула на часы.
— Опять сосед… достал уже!
— Какой сосед? Это тот, который недавно переехал в квартиру напротив? — Лида отставила чашку.
— Да ну его… Напьется и звонит, думает, к себе домой попал, — Маша устало потерла виски.
— Слушай, ну как в анекдоте! — улыбнулась Лида.
— Ага, только мне не до смеха. Мне оно нужно, эти его ночные визиты?
— Так что ты мучаешься? Позвони в полицию, они приедут его заберут, — Лида пожала плечами.
— И что? Заберут и выпустят… Да и не буйный он. Даже ни разу не грубил, наоборот, что-то вроде благодарности мычал.
— Ты что, его что, жалеешь? Думаешь, ему плохо, лапочке? — Лида скептически хмыкнула. — Маша, ему хорошо! Ему офигительно! И не надо из алкаша делать мать Терезу!
В дверь снова настойчиво позвонили.
— Он не уймется, — вздохнула Маша. — Надо идти его в свою квартиру разворачивать.
Маша отодвинула чашку и с неохотой встала. Лида тут же вскочила со стула, её взгляд быстро обежал кухню и остановился на сковородке. Она схватила её и, воинственно посмотрев Маше в глаза, заявила:
— Ну, теперь пусть только попробует рыпнуться! Я ему этой штукой сразу засвечу!
Маша лишь качнула головой, глядя на боевой настрой подруги.
Дверь, державшаяся на цепочке, чуть приоткрылась. В узкой щели Маша увидела соседа.
Он левой рукой оперся о стену возле двери, правая беспомощно взлетала вверх, словно он пытался поймать невидимую муху, и при этом из груди вырывалось нечленораздельное мычание.
— Вы опять звоните не в ту дверь, вы здесь не живете! — сказала Маша в щель, скорее для очистки совести.
Тот продолжал мычать, размахивая свободной рукой. Маша покачала головой, сняла дверь с цепочки и сделала шажок вперед. Тут же ей в спину врезалась Лида, держа в обеих руках сковороду.
— Ой! — выдохнула Лида.
Маша обернулась.
— Лида, перестань играть в партизанку… Опусти ты свою дубину… Рэмбо, — она посмотрела на подругу, и в её глазах мелькнула усмешка.
Маша сделала шаг на площадку. Сосед, еще молодой мужчина, так и стоял с опущенной головой, периодами приходя в себя и снова начиная мычать.
Его пальто, когда-то явно дорогое, теперь было заляпано побелкой и кое-где облюбовано паутиной. Маша брезгливо вздохнула, но решительно сунула руку ему в карман.
Она вытащила содержимое: скомканные бумажки денег, пробки от бутылок и, во всей этой каше, ключи от квартиры.
Маша открыла ими соседскую дверь, оставив её нараспашку.
После этого им с Лидой удалось взять соседа под руки и препроводить в его логово. Они прошли в первую же комнату и уложили мужчину на диван.
Женщины осмотрелись, не спеша покидать квартиру. Взгляд скользил по разбросанным вещам, пыльным полкам и общей неустроенности.
— М-да… А он холостяк, однако, — подвела итог своего анализа Лида, кивнув на гору немытой посуды в раковине.
— Может и так, нам-то что? — Маша с сомнением посмотрела на подругу, переступая через какие-то коробки.
— Действительно… Птичка в клетке, мышка в норке… Можно удаляться, — хмыкнула Лида, направляясь к выходу.
2. Испытание равнодушием
Через несколько дней Маша наводила порядок в прихожей, когда услышала крики из подъезда. Она выглянула на площадку и увидела свою соседку слева, Веру Игнатьевну, пожилую женщину.
Та, сгибаясь под тяжестью сумки из магазина, с трудом пыталась переступить через лежащего на промежуточной площадке соседа.
— Ну ты глянь, а! Развалился… алкашня! Ни пройти, ни проехать!.. — В горячке своего возмущения она легонько пнула соседа по боку и, бубня себе под нос от одышки, продолжила подниматься.
Машу передернуло от такой грубости. Она не выдержала:
— Вера Игнатьевна, зачем же вы его так? А если ему плохо? Может, он сознание потерял, а вы…
Соседка замерла на ступеньке, тяжело переводя дух, и смерила Машу взглядом сверху вниз, полным снисходительного укора.
— Кто? Этот алконавт?.. Деточка, да я на таких за свою жизнь знаешь сколько насмотрелась!.. Э-эх! Молодая ты ещё… глупая!
Маша спустилась по ступенькам к лежащему мужчине, присела и с облегчением нащупала у него частый и вполне ощутимый пульс.
Открывая свою дверь ключом, Вера Игнатьевна с высоты площадки наблюдала за этой сценой. В её взгляде мелькнула тень сомнения, посеянная Машиными словами
Соседка всё-таки зашла в свою квартиру, а вскоре Маша услышала её зычный голос:
— Степан!.. Ну-ка выйди, соседа помоги дотащить до квартиры!
В ответ послышалось недовольное ворчание.
— Давай, давай… лентяй! Только бы на диване бока отлеживать да в ящик пялиться!
Степан, сорокалетний сын соседки, с перекошенным от недовольства лицом и не переставая ворчать, всё-таки вышел на площадку. Они с Машей вдвоем кое-как поставили пьяного соседа на ноги.
Поддерживая его с обеих сторон, они медленно потащили шатающегося мужчину к его квартире. А там всё повторилось, как и несколько дней назад: Маша достала из его кармана ключи, открыла дверь, они завели его внутрь и уложили на диван.
3. Признание в серых глазах
Прошла еще неделя. У Маши, наконец, начался долгожданный отпуск, первый день свободы от работы.
Утро шло своим чередом: дочка, звякнув ключами, унеслась в школу, а Маша, допив свой кофе, прикинула, что пока есть свободное окошко, неплохо бы сбегать за продуктами.
Она спустилась по лестнице и вышла из подъезда. На лавочке у самого входа сидел знакомый сосед.
Всё то же распахнутое пальто, до сих пор хранящее следы побелки. Шапки на голове не было, хотя осень уже давала о себе знать прохладой. Руки он прятал в карманах, а голову понуро опустил. На лице пробивалась щетина.
Маша невольно затормозила. «Опять под мухой», — мелькнула привычная мысль.
Но тут мужчина поднял голову. Он коротко взглянул на Машу совершенно трезвыми глазами.
— Здравствуйте, — тихо произнес он и снова опустил взгляд.
Маша замерла. Такой безысходной, жесткой грусти в его взгляде она никак не ожидала увидеть. Это было совсем не то мутное безразличие, которое обычно бывает у пьющих людей.
— Здравствуйте, — ответила немного озадаченная Маша. Она подошла чуть ближе.
— Вам не холодно так сидеть? Пальто нараспашку, на улице ведь совсем не лето.
— Не холодно… наверное… — пробормотал сосед.
Голос у него оказался на удивление приятным, без обычной хрипотцы или невнятности. Это еще больше озадачило Машу, добавив вопросов к уже имевшимся.
Она немного помедлила, подбирая слова.
— Я ваша соседка… Маша. Из квартиры напротив. Вы меня помните?
Сосед снова поднял на нее свои глаза, полные той же непроходящей грусти. Секунду он смотрел на Машу, потом опять отвел взгляд.
— Скорее нет, чем да… Саша… меня зовут…
— И не помните, как в дверь ко мне звонили? — мягко спросила Маша. — Как мы с подругой вас потом в квартиру вашу заносили?
— Нет… — он глубоко вздохнул. — Но большое спасибо… что не оставили…
Маша смотрела на него с каким-то новым чувством, смесью удивления и зарождающегося сочувствия.
— Сколько вы уже здесь живете… я вас еще ни разу трезвым не видела. Сегодня, кажется, первый раз.
На его лице мелькнула слабая, горькая усмешка.
— Наверное, это большая удача… для вас. Не для меня.
Маша на мгновение задумалась, стоит ли продолжать. Но что-то в его отчаянии заставило ее говорить.
— Приятного вам дня, Саша. И я вам очень не советую начинать его с бутылки.
— В мире ведь столько других радостей… Поверьте, они намного интереснее, чем… литрбол, — она попыталась улыбнуться, чтобы смягчить свои слова.
Сосед снова печально посмотрел на Машу. На этот раз ей показалось, что он вот-вот расплачется. Кажется, ее слова неожиданно зацепили какие-то очень глубокие струны в его душе.
Маша почувствовала укол совести за свою прямоту, но одновременно и слабую надежду.
— Хорошего дня, — уже мягче сказала она и, кивнув, направилась к магазину.
— И вам… — тихо донеслось ей вдогонку.
4. В шаге от трагедии
Маша уже почти миновала многоэтажный дом, когда из его подъезда стремительно вышел пожилой мужчина. Рядом с ним, на длинном, чуть провисшем поводке, шла взрослая, мощная овчарка в наморднике. Всё произошло в какую-то долю секунды.
Внезапно слева, совсем рядом, раздался свирепый, утробный рык. Огромная собака, которую пожилой мужчина вел на поводке, вдруг рванулась вперед с такой неимоверной силой, что хозяин лишь охнул и пошатнулся, не в силах удержать ее. В следующее мгновение овчарка уже летела на Машу с вытянутыми передними лапами.
«Только бы не на лицо!» — мелькнуло в голове. Она успела коротко вскрикнуть от ужаса и боли, почувствовав сильный толчок в грудь. Удар был такой силы, что ее отбросило назад, и она рухнула на асфальт.
Собака тут же прижала ее лапами к земле, рыча и тычась намордником прямо в лицо. Горячее дыхание пса обжигало кожу, чувствовался металлический запах намордника.
Сквозь оглушительный, грозный рык, эхом разносившийся по двору, Маша слышала растерянные, панические выкрики хозяина, который отчаянно пытался натянуть поводок.
— Фу, Найда, фу! Ах ты ж… что ж ты делаешь! Фу тебе говорят!
— Помогите! А-а-а! — наконец смогла громко закричать Маша, сделав судорожный вдох. Ледяной страх сковал все тело.
Хозяин, пожилой мужчина, суетливо дергал поводок, но его сил явно не хватало оттащить разъяренное животное, которое тянуло его за собой.
Маша инстинктивно пыталась отползти, закрывая лицо руками. К шуму борьбы и отрывистым командам присоединились встревоженные крики с балконов и топот чьих-то быстро приближающихся шагов.
В следующее мгновение над ней мелькнул знакомый темный силуэт. Мужчина в том самом черном, перепачканном побелкой пальто, решительно схватил овчарку за ошейник.
— Фу, Найда! Место! — прозвучал твердый, уверенный голос.
Саша, ее сосед, с неожиданной силой оттащил свирепого пса от Маши. Через секунду все было кончено.
Овчарка, тяжело дыша, села на задние лапы и, как ни в чем не бывало, виновато вильнула хвостом. Саша одной рукой мертвой хваткой держал ошейник, другой быстро, но мягко трепал пса по загривку.
— Всё хорошо… всё хорошо… хорошая собака… — тихо говорил он псу.
Тут же, держась рукой за сердце и вытирая пот со лба, подошел хозяин овчарки. Он дышал так, словно только что пробежал марафон или сражался с медведем.
— Вот же… бисова псина… чуть дуба из-за неё не дал… — виновато бормотал он. — Удружил сынок… И главное, удержать не могу… Прёт, как танк, и меня за собой тянет!
Саша спокойно передал поводок ошарашенному хозяину, а сам обернулся к Маше. Она все еще сидела на холодном асфальте, пытаясь прийти в себя. Шок понемногу сменялся дрожью. Такого «теплого» начала отпускного дня она точно не ожидала.
Саша молча протянул ей руку и помог подняться.
— Простите меня… Христа ради… — зачастил хозяин собаки, едва переводя дух. — Я ж не смог удержать этого… телёнка! Сынок-то на работу убежал, а мне говорит: «Она смирная, только погуляй немного»… А тут такое! Я сам у него в гостях… Простите!
Он выглядел таким растерянным и испуганным, что Машин первоначальный гнев немного улегся. Еще немного, и этому мужчине самому понадобится помощь.
— Вы всё-таки придумайте, как лучше контролировать вашу собаку, — сказала Маша, ощупывая ушибленную грудь. — А если бы она на ребенка так кинулась?
— Не кинется, — тихо, но твердо произнес Саша, стоявший рядом. — Эта не кинется.
Он окинул Машу взглядом с головы до ног – ее куртка была перепачкана землей и осенней листвой.
— Ну вот, — он чуть заметно улыбнулся уголками губ. — Теперь мы с вами выглядим хотя бы одинаково.
Маша невольно обвела взглядом себя, потом его знакомое пальто. Картина была и впрямь забавная: парочка неопрятных личностей посреди двора. Короткий смешок вырвался сам собой.
Она попробовала отряхнуть грязь, перемешанную с мокрыми обрывками листьев, но та лишь сильнее размазывалась по ткани осенней куртки.
«Придется возвращаться домой, — с досадой подумала Маша. — Не идти же в таком виде в магазин».
Она посмотрела на Сашу. В его голосе, когда он говорил с собакой, не было и тени прежней растерянности или грусти.
— А где вы так научились с собаками обращаться? — с любопытством спросила она. — Вы так ловко ее схватили, и она… она вас послушалась, как своего.
— Было дело… когда-то. — Саша снова посмотрел на овчарку, которая теперь преданно заглядывала ему в глаза. — В армии… кинологом служил. Собака была… своя… — он на мгновение запнулся. — Да и теперь это уже неважно.
Он еще раз потрепал пса по шерсти. Тот радостно гавкнул пару раз. Саша кивнул Маше и, ссутулив плечи, медленно зашагал прочь.
Маша смотрела ему вслед. Его слова, эта мимолетная заминка, когда он упомянул «свою» собаку, что-то в ней перевернули. В голове стремительно складывалось решение.
— Саша! — позвала она.
Он остановился и медленно обернулся.
— Я хочу вас пригласить на чай… — Маша говорила решительно, хотя сердце немного колотилось. — Вы ведь меня, можно сказать, спасли. И пальто ваше… надо бы почистить. Чтобы мы, так сказать, соответствовали друг другу, а то вид у нас… — она снова попыталась улыбнуться.
Он пристально смотрел ей в глаза. В его взгляде все еще была та непонятная, глубокая грусть, но теперь к ней примешивалось удивление. Он молчал пару секунд, словно что-то взвешивая.
— А ничего, что вы… к себе домой… закадычного алкаша пустите? — тихо спросил он, и в голосе прозвучала знакомая горькая самоирония. — Соседи, думаю, не одобрят.
— Ничего, — уверенно ответила Маша, глядя ему прямо в глаза. — Переживут.
5. Исповедь разбитого сердца
В Машиной небольшой, но уютной кухне пахло свежезаваренным чаем и немного – сыростью от её куртки. Она теперь висела на спинке стула у батареи, потихоньку избавляясь от уличной грязи. Маша поставила перед гостем чашку с ароматным напитком и тарелку с печеньем.
Некоторое время они молчали. Саша медленно помешивал сахар, глядя в свою чашку, словно собираясь с мыслями. Маша не торопила, чувствовала, что ему нужно время. Наконец, он поднял на нее свои всё такие же печальные глаза и начал говорить.
— У меня была… семья, — голос его был тихим, немного надтреснутым. — Жена, Лена. И дочка, Катюшка, семь лет ей было. Мы жили… как все, наверное.
Он сделал глоток чая.
— Утром Лена всегда варила кофе, его запах смешивался с запахом Катюшкиных блинчиков по субботам. Мы любили гулять все вместе в парке, Катюша обожала кормить уток.
— Летом ездили на дачу, копались в огороде, вечерами жгли костер. Планировали, как на следующий год поедем к морю, Катька так мечтала увидеть дельфинов… Она только-только пошла во второй класс, приносила смешные рисунки, щебетала о подружках.
Маша слушала, не перебивая, сердце сжималось от этих простых, но таких теплых деталей. Она представляла эту обычную, счастливую жизнь.
— А потом… — Саша запнулся, его взгляд затуманился. — Потом был тот день. Один день, который всё перечеркнул. Навсегда.
Он поставил чашку на стол, руки его слегка дрожали.
— Мы ехали от родителей Лены. Катюшка на заднем сиденье что-то весело рассказывала, смеялась. Лена повернулась ко мне, улыбнулась… И в этот момент – удар. Страшный, скрежещущий удар в правый бок машины. Грузовик… с мебелью…
Голос Саши прервался. Он замолчал, с трудом переводя дыхание. Маша видела, как тяжело ему даются эти воспоминания.
— Их не стало сразу. Обеих, — почти шепотом произнес он. — А я… Я отделался переломом руки да парой царапин. Даже смешно, правда?
Он горько усмехнулся, но в глазах стояли слезы.
— Прошел почти год после… похорон. А я до сих пор не понимаю, зачем я остался. Смысла нет ни в чем.
— С той, хорошей работы, ушел почти сразу. Продал нашу квартиру, там каждый угол кричал о них. Оборвал все связи – с друзьями, с родней… Просто исчез из той, старой жизни.
— Купил эту двушку здесь, думал, может, на новом месте станет хоть немного легче. Не стало. Совсем. Тишина только стала громче. Так и живу… вернее, существую.
Он снова замолчал, глядя в пустоту. Маша молчала тоже, давая ему выговориться, чувствуя всю глубину его горя. Комната наполнилась тяжелой, звенящей тишиной, в которой отчетливо слышался лишь стук часов на стене…
6. Вместо послесловия
Рассказ Саши потряс Машу до глубины души. Привычный образ соседа-алкоголика рассыпался. Перед ней был человек, раздавленный немыслимой трагедией. Его замкнутость и пьянство теперь обрели горькое, но понятное объяснение.
Внезапно Маше стало ясно: ее маленькие добрые поступки вернулись. Неожиданное спасение во дворе и это выстраданное доверие – всё было звеньями одной цепи.
Что будет дальше? Она не знала. Но когда их взгляды встретились, в его всё ещё печальных глазах, кроме тихой благодарности, промелькнула едва заметная искорка тепла.
Такая же, кажется, робко затеплилась и в ее душе. Но это, как говорится, уже совсем другая история.
Смогли бы вы, как Маша, дать шанс человеку, от которого все отвернулись, или прошли бы мимо, повесив ярлык «пропащего»?
А верите ли вы, что даже небольшое проявленное сочувствие может не только спасти жизнь, но и зажечь искру надежды в самой отчаявшейся душе?
Делитесь этой историей, ставьте лайк и пишите в комментариях, что думаете!