– Шикарный суп! – похвалил Лешка. – А можно добавки?
– Конечно, Лешенька! – Марина счастливо улыбнулась.
Налила еще тарелку парню, ну и себе налила.
У Марины на глазах выступили слезы. Она еле проглотила первую ложку и сказала:
– Лешенька, ты так сильно меня любишь?
– В смысле? – не понял парень, отвлекшись от супа. – Я просто тебя люблю. В смысле сильно! А что?
– Это же невозможно есть! – Марина вытирала слезы салфеткой. – Пересолено, переперчено, да еще кислотой какой-то отдает…
– Нормальный суп! – заверил ее Лешка.
– Блин, – она хлопнула себя по лбу, – все время забываю, что ты детдомовский. Вас там, наверное, вообще черт знает, чем кормили…
– Не, нормально, – продолжая уплетать суп, проговорил Лешка, – только мало.
– Да не ешь ты ЭТО из-за уважения или там любви ко мне, я сейчас что-нибудь другое приготовлю, – и она потянула его тарелку к себе.
Лешка придержал за край тарелку и поднял на Марину глаза:
– А можно я доем?
Марина опешила, но тарелку выпустила. Леша быстро доел и, поглаживая живот, сказал:
– Спасибо! Очень хорошо! Я сыт!
– То есть, суп выливать не надо? – спросила Марина, соображая через раз.
– Нет, конечно! – возмутился Лешка. – Еду вообще выкидывать нельзя! Если что-то портиться начинает, сразу все мне неси! Я все съем! Мы в детдоме даже плесневелый хлеб ели. Потом только живот урчал, а так, нормально.
Отправив Лешку отдыхать после обеда, Марина снова попробовала свой суп и поняла, что это несъедобно. Списать аппетит Лешки на голодное детдомовское детство можно было, но не до такой же степени. Нужно было авторитетное мнение.
***
– Мама, у меня две новости и обе хорошие! – вернувшись домой, сказала Марина.
– Очень интересно, – с улыбкой ответила Валерия Федоровна, – порадуй мать!
– Ты оказалась права, готовить я не умею!
– А я тебе говорила, что на бухгалтерии свет клином не сошелся! Женщина должна уметь и знать намного больше, чем всякие там счета и проводки!
– А вторая – я нашла мужчину, который с удовольствием ест то, что я готовлю!
– Чудеса, да и только! – рассмеялась Валерия Федоровна. – Он у тебя из оголодалых?
– Он из детдома, – ответила Марина.
– Тогда понятно, – сказала Валерия Федоровна, – эти все, что угодно сметут, только дай!
– Мама, ты не поняла, – Марина пыталась объяснить, – даже с голодухи ТАКОЕ есть нельзя! Физически не получится! Оно в горло ни под каким соусом не полезет! А Лешка, мало того, что съел и добавки попросил, так еще и ночью из холодильника этот суп ел!
– А вопрос-то в чем? – спросила Валерия Федоровна.
– Объясни, как это вообще возможно! – попросила Марина.
Валерия Федоровна хоть и имела среднее специальное образование, но женщиной была умной. В каких только сферах и науках не разбиралась. Для расширения кругозора, читала все, что под руку попадалось: от географических атласов до медицинских справочников.
– Детский дом, это не то место, куда попадают дети с идеальным здоровьем, – начала она рассуждать, – то есть, и у твоего Лешки может быть букет чего угодно. Опять же, в армию его не взяли по здоровью, хотя с виду, по вашим фото, парень крепкий. Да и работает грузчиком у вас в магазине. Значит, где-то что-то в нем есть, что он вкусов не ощущает.
– Где и что? – поинтересовалась Марина.
– Это или мозг, или рот, – сделала заключение Валерия Федоровна, – а если так важно, так можно и обследование пройти. Ну, или для начала, в его мед карту глянуть.
– Спасибо, мам! – Марина задумалась, – Вот всегда ты дельные советы даешь!
– И еще один тебе вдогонку, – Валерия Федоровна широко улыбнулась: – Пока готовить не научишься, Лешку своего лучше не лечи! Сбежит парень, потом локти кусать будешь!
***
– Лешка, а ты не знаешь, почему в детдом попал? – спросила Марина, начиная расследование.
Она считала важным понять, что случилось с любимым человеком. Готовить-то она рано или поздно научится, а вот то, что человек без вкусовых ощущений живет – непорядок!
– Я маленький был, – ответил Лешка, – еще дошколенок. Не помню ничего. Если воспитатели что-то и знали, так детям они точно не говорили, чтобы там не истерил никто. Может в бумагах что-то есть…
– В каких бумагах? – заинтересовалась Марина.
– Ну, когда меня из детдома выпустили, ключи от моей квартиры отдали, что от родителей, дали вещи там всякие, документы. Я оттуда на квартиру и на меня документы вынул, а все остальное так и лежит в коробке.
Он поднялся с дивана, достал из антресолей коробку от офисной бумаги и поставил перед Мариной.
– Изучай, – сказал он флегматично, – мне интереса не было. Хватило того, что я один на целом свете. Никому не нужен был. Если меня бросили, так чего мне кого-то искать?
Марина поняла обиду парня.
– Лешка, если хочешь, я тоже не полезу, – проговорила она, отсаживаясь от коробки.
– Меня это вообще не трогает, – ответил он, – если тебе интересно, бери, читай! Если что-то важное найдешь, скажешь. Я пойду, перекушу, можно?
– Ну, конечно, Лешка! – Марина улыбнулась. – Давай я подогрею!
– Не-не, и так нормально, – отмахнулся парень и пошел на кухню.
***
Разнообразием документы не блистали. По сути – макулатура. Но нашлась выписка из больницы, датированная временем, когда Лешке было пять лет. Там Марина и почерпнула ответ на свой вопрос:
«Органическое поражение ротовой полости, фатальное повреждение вкусовых рецепторов. Восстановление маловероятно».
На этом поиски можно было бы прекратить, но нашлось и еще кое-что. И это было интересно.
– Лешка, тут письма от твоего отца! – крикнула Марина. – Вместе почитаем или ты сам? Или мне самой?
– Шама читай! – донесся крик из кухни. – Пошом рашшкажешь!
– Кушай-кушай! – прокомментировала ответ Лешки Марина и достала одно из писем:
«Дорогой мой сыночек! Прости меня, что ты там, а я тут. Так уже вышло. Я обязательно выйду и тебя заберу! А сейчас мы с тобой, получается, вместе срок мотаем! Вот она жизнь!
Ты зла на меня не держи. И за мамку. Да и за нас с тобой. Срок мой выйдет, я за тобой приеду! Заберу! Будем вдвоем! Ну, их, этих ба_б!
Люблю тебя! Твой папа Боря!»
И еще полтора десятка писем с обратным адресом: ИК. Письма были вскрыты, но, раз Лешка о них не знал и не говорил, ему их не передавали. Может, и читали, хотя и это вряд ли.
И тут же было свидетельство о смерти Окунева Бориса Михайловича.
– В тю_рьме он ум_ер, – проговорила Марина, – потому и Лешку не забрал. А ему-то и не сказали. Просто поменяли статус на «сирота». А что мать?
Нашлось и свидетельство о сме_рти матери.
– Окунева Анна Семеновна, – прочитала поблекший текст Марина.
Сопоставила даты рождения Лешки и сме_рть его мамы:
– В родах, значит…
Слезу потекли из глаз.
– Бедный мальчик и его папа, – приговаривала она, поглаживая конверты и шмыгая носом.
***
Удовольствие с лица Лешки слетело в один миг, как он увидел Марину:
– Милая моя! Не надо плакать! Если там что-то стр_ашное, то оно уже давно позади! Я этого не знаю и не помню! И ты забудь! Только не надо плакать!
– Лешенька! – Марина вытирала слезы. – Понимаешь, тебя не специально в детский дом сдали. Так получилось просто. Тебя любили.
– Мы там себе постоянно это рассказывали, – проговорил он, – даже верили в это. И каждый день ждали, что придет мама или папа, и нас заберут. За мной никто не пришел.
– Лешенька, некому было приходить.
Она показала свидетельства о смерти.
– Мама ушла, только тебе жизнь подарить успела, а отец в тю_рьме. Но он очень хотел к тебе вернуться! Он очень сильно тебя любил!
– Ну, наверное, – растерянно проговорил Лешка.
– Понять бы, что за эти пять лет происходило, – сказала Марина задумчиво. – Видимо, что-то важное, что все наперекосяк пошло.
– Так можно у бабы Клавы спросить, – ответил Лешка, – она тут старшая по подъезду. Я когда вселялся, она мне все документы проверила. Дотошная старушка! Она и отца моего вспомнила и мать, только я слушать не захотел…
– А давай спросим? – предложила Марина. – Хочется понять…
***
– Боря как овдовел с дитем на руках, не знал, в какую дырку засунуться, – рассказывала баба Клава, когда ее позвали в гости. – Боялись, что запьет. А он положенные три рюмки на поминках положил и к сыну. Но и двух недель ему не дали пожить одиноким, сразу в оборот взяли.
– По ба_бам пошел? – спросил Лешка.
– Что ты! Он же при тебе, как пришитый. Это за ним начали увиваться! Квартира, машина, работа хорошая. Правда, в декрете он был, но так это временно. А так, дите малое ба_бе помехой не станет. Зинка его прихватизировала. Я в окно видала, как она соперниц отваживала! Ух, лю_тая была баба!
– Так Борис женился на этой Зинке? – спросила Марина.
– Ага, счаз! К телу допустил, в квартире поселил, но даже прописывать не стал! Умный был мужик! – ба_ба Клава отхлебнула чая, а оладушку понюхала и отложила на блюдце. – Как с Зинкой засожительствовал, так на работу вышел. Но за ребенком глаз да глаз! Ты не подумай! Души не чаял! Баловал!
– А Зинка что? – спросил Лешка.
– Да черт ее разберет, – ба_ба Клава пожала сухонькими плечами, – вродь и тебя растит, и за Борисом ухаживает, да и хозяйство держит. Не работала нигде, так и не надо было. Борис-то зарабатывал!
– А что случилось-то? – спросила Марина, намекая на кульминацию.
– А я ж тебя помню! – ба_ба Клава всмотрелась в Лешку. – Такой малец радостный! По двору бежишь, хохочешь! А следом папка! Любо-дорого посмотреть! – перевела взгляд на Марину: – С этой радости горе и случилось.
– Что? Что случилось? – Марина поторапливала бабу Клаву, потому что любопытство буквально разъедало!
– Это уже сплетни и домыслы, а кое-что и участковый рассказал. Не все я видала. А случилось так. Ужинали Борис с Зинкой. Ну а Лешка бегал по своей детской нужде. У них, у малых, завсегда шило в одном месте. Бегал да смеялся! Счастливым ребенком был. А тут Зинке что-то не по душе пришлось. То ли смех радостный, то ли Борис ее в чем упрекнул. А может луна не в той фазе была. А подозвала она Лешку, и в рот ему столовую ложку крутой горчицы, да и проговорила: «Чтоб ты меньше смеялся!»
– Уж_ас какой-то! – воскликнула Марина.
А Лешка вытянул язык и потрогал его пальцем:
– Вот с чего я не чувствую его, – сказал он, вытирая палец о штаны.
– Борис как подорвался, – рассказывала баба Клава дальше, – кричит: «Выплевывай!» давай воду сыну в рот лить. А ребенок уже синеть начинает. Борис горчицу выковыривал пальцами, да водой промывает. А ребенка уже трясти начинает.
Марина побелела.
– Не знаю, каким ты чудом выжил, – продолжала баба Клава, – но скорую Борис вызвал, та моментом приехала. А вот пациента было уже два. Зинка, как мальца горчицей накормила, так сама хохотать стала. Так Борис ее отоваривал, пока нас_ме_рть не забил. Правда пом_ерла она уже в больнице. Это следователь потом рассказывал.
– Стр_ашная история, – шепотом проговорила Марина, прижимаясь к Лешке.
Тот ее обнял:
– А ведь была у меня семья! Не брошенка я.
– Как тебя твой отец любил, – баба Клава поднялась с табурета, – не каждая мать любить умеет! Так что, живите ладно!
Марина пошла провожать бабу Клаву к двери, а та, ступив на порог, сказала:
– Ты это, готовить учись! То, что он не чувствует, не значит, что его можно га_достью кормить. А если научить, так ты подходи, вместе кулинарить будем!
– Спасибо! – Марина смущенно улыбнулась. – Забегу по-соседски.
– Ох, гр_ех_и наши тяжкие, – проговорила баба Клава и направилась к своей двери, – нарочно и не придумаешь…
О вкусах не спорит
Автор: Захаренко Виталий