Осенью темнеет быстро. Уже сгустились сизые сумерки, подул ледяной ночной ветер — а Юрка так и не думал отзываться. Лишь по пути встретились под кустом фантики от карамелек — «Рачков», которыми угощала Майка своих первоклашек, да на берегу маленького лесного ручейка валялся листок из школьной тетрадки — по-видимому, выпал из кармана Юркиной курточки.
Развернула Майка бумажку — и слезы из глаз покатились: на исписанном листке в клеточку — портрет ее. Видно, с душой рисовал, весь оранжевый карандаш истратил. И трогательно подписал в уголке: «Мая Никалаевна». Выходит, для нее рисовал, старался. Да только отдать не успел…
Майка портретик разгладила, в карман положила — и дальше, на поиски, ведомая Вадькой. Непременно найдут они Юрку, и обязательно она спасибо скажет за подарок!
* * *
На лес уже опустилась самая настоящая ночь, а Юрка так и не нашелся. Куда мог сбежать семилетний малыш, дальше школьного двора доселе не бывавший? Или… И Майка почувствовала, как в сердце заползают клубы нового страха. Или увел его кто?
— Вадь… — робко пискнула Майка, сжимая холодными пальцами руку товарища. — А ты в леших веришь?
— Еще чего выдумала! — дернулся Вадька, освещая фонарем очередной, поросший травой холм. — Ты еще скажи — русалки пацаненка утащили! Поумней ничего не придумала, Майка?! — рванул вперед и зашагал быстрей.
Майка пристыжено опустила глаза. Вот уж сказала так сказала — леший! Малышне расскажи — на смех поднимут: учительница — и в такую дурь верит! Скорей всего, Юрка заигрался, вот и заплутал. А сейчас прячется где-то, продрог небось, бедолага!
Но прошел еще час, потом второй, а мальчишки так и не было. Как сквозь землю провалился. Майка уже и кричать не могла, только сипела.
Вадька тоже приуныл. Хоть и пытался шутить, но Майка видела — храбрится, а сам не на шутку переживает, дергается. Ее расстраивать не хочет.
— Ну, Майка, дальше не пройти — болото! — присел на пень Вадька, доставая сигареты. — Сами не справимся! Милицию надо ждать, людей поднимать. Если живой — так найдется. А если в болоте утоп, то уж ничем мы ему не поможем, сами только сгинем… — только закончил Вадька свою речь — сползла Майка на землю с гулким всхлипом, рыдая, уткнулась носом ему в колено:
— Это я виновата, Вадька! Наташка же говорила: не надо! Дернул меня черт поход этот дурацкий затеять! — рыдала Майка, выплакивая страх за Юрочку и горькое-горькое сожаление, что не послушалась мудрую свою подругу, понесло ее, как козу по кочкам, лес осенний смотреть — и вот результат, ребенка угробила!
Неизвестно, сколько бы плакала Майка под теплой рукой гладившего ее по голове Вадьки, если бы не послышались вдали шаги — робкие, тихие. Кто-то направлялся к ним, пробираясь сквозь лесную чащу.
Вадька разом напрягся — Майку за спину себе отодвинул, а сам встал: в одной руке ружье, в другой фонарь наперевес.
А шаги все приближались. Вот уже мелькнула за деревьями длинная искаженная тень, зашевелились ветки кустарников.
— А ну стой! Стрелять буду! — гаркнул Вадька, щелкнув затвором.
«Тень» замерла, побежала, споткнулась о камень, упала и громко заревела писклявым детским голоском: «Не стреляйте! Я тута!»
— Юрик! Юрочка! — бросилась Майка, хватая в объятия худенькую фигурку, и только тогда Вадька ружье опустил.
— Ты чего тут делаешь? Мы ж тебя по всему лесу ищем! — завернул он продрогшего пацаненка в свою куртку.
— Мы в прятки играли! А потом я за веревку вышел — и заблудился! Я шел, шел, шел — а потом темно стало и страшно! Я под во-он то дерево залез и уснул! И ничего не слышал! — захлебываясь, рассказывал Юрка, пока Майка ему из Вадькиного термоса теплый сладкий чай наливала.
— И что вот с вами делать, а? Нас уже, пожалуй, полгорода ищет! — посмотрел Вадим на две прильнувшие друг к другу фигуры.
— Наверное, да! Вадь, только сейчас идти нельзя — темно, сгинуть можно. Давайте тут посидим, а? Костер разведем, чтоб позаметнее быть, и посидим — или до утра, или пока на нас милиция не наткнется! — посмотрела Майка на Вадима, а тот уже тащил со всех сторон валежник и сухостой.
— Верно говоришь! Молодец! — и подмигнул Майке, встряхивая в руках коробок со спичками.
Быстро занялись сухие ветки, затрещал костерок. Из Вадькиного рюкзака извлекли банку мясных консервов, полкаравая хлеба и луковицу.
Подогретая на костре тушенка казалась поистине царским блюдом, особенно для Юрика — тот полбанки зараз съел, двумя ломтями хлеба закусил, а затем свернулся на Вадькиной куртке. Разморенный теплом и сытостью мальчишка быстро уснул — спокойный, счастливый, улыбающийся.
— Утомился, малец! — фыркнул Вадька, вытягивая ноги к теплому огню.
Майка тоже улыбнулась счастливо. Она благодарно и восхищенно смотрела на Вадьку, такого несуразного снаружи, но такого мудрого и сильного — внутри. Если бы не он — не нашелся бы Юрка.
— Вадь, я это… Спасибо тебе! — застенчиво прошептала Майка, продвигаясь к нему ближе.
— Да ладно тебе, Майюшка… Главное, нашелся парнишка, — зевнул Вадим, и руку на плечо ей положил. А Майка прильнула к его теплому боку, уткнулась в теплую грудь — и так хорошо на душе стало, век бы так сидела!
Уже за полночь было, когда озарился лес светом десятков фонарей — нашел их поисковый отряд!
Юрку сразу в машину скорой помощи погрузили — надо же проверить, не покалечился ли ребенок за такую-то ночку, а Майке с Вадимом чаю налили, да в покое оставили — взрослые, сами по домам доберутся.
— Вот уж ночка, так ночка! — вздохнула Майка, отпивая горячий напиток из жестяной кружки — прям как в кино!
— Угу… — отозвался Вадим, закрывая глаза.
— Вадь…
— А?
— Ничего.
Майка смотрела на него — уставшего, с сигаретой в уголке губ. И думала: а ведь волосы у него — черные. И брови… Красивые, густые. Соболиные.
— Вадь…
От пережитых страхов голос дрожал, но Майка говорила твердо. Зацепилась пальцами за его рукав, взглянула в глаза, распахнула длинные ресницы.
— А ты меня на свидание позвать не хочешь?
Вадька замер… А потом рассмеялся.
— Страсть как хочу, Майюшка. Давно уж. Не знал, как сказать. В кафе пойдем? Угощу, накормлю. Хочешь?
— Хочу, Вадька…
И Майка застенчиво, совсем на себя непохоже, но очень счастливо улыбнулась
Автор: Алексей Лад