— А мой однажды сказал, что едет к маме в больницу. Я ему ещё супчик сварила, с собой дала. А мама его в это время в Испании отдыхала!

— Откуда ты узнала?

— Она мне из Барселоны открытку прислала!

Они смеялись, пили вино, и Кира вдруг поняла, что ей… легче. Да, больно. Да, обидно. Но где-то глубоко внутри появилось странное чувство облегчения. Как будто сбросила тяжёлый рюкзак после долгого похода.

На следующей неделе Артём пытался прийти. Кира не открыла, хотя он стоял под дверью почти час. Потом появились цветы — курьер приносил их каждый день. Кира отдавала букеты соседке-пенсионерке. Та сначала удивлялась, потом перестала задавать вопросы.

Через две недели Кира вернулась к обычной жизни. Работа, встречи с друзьями, спортзал. Квартира казалась просторнее без вещей Артёма. Она даже переставила мебель, купила новые шторы. Маша сказала, что это классическая реакция — стереть следы прошлой жизни.

Однажды вечером, когда Кира мыла посуду, в дверь позвонили. Она посмотрела в глазок — никого. Открыла дверь — на коврике лежал конверт. Внутри было письмо от Артёма. Длинное, на четыре страницы, исписанное его мелким почерком.

Кира дочитала до конца. Он писал, что любит её, что совершил ошибку, что готов на всё ради второго шанса. Писал, что Лена подала на развод, что он снимает квартиру недалеко. Что ждёт, когда она будет готова поговорить.

Кира аккуратно сложила письмо, подошла к окну. Внизу, у подъезда, стояла знакомая фигура. Артём смотрел вверх, надеясь, видимо, увидеть её силуэт.

Она задёрнула штору, взяла телефон.

— Маш, хочешь завтра в кино сходить? Там новый фильм с Гослингом вышел.

— Конечно! Во сколько?

Кира бросила письмо в мусорное ведро. На кухне играло радио, за окном начинался дождь. Она заварила чай, устроилась на диване с книгой. Телефон молчал — номер Артёма был заблокирован везде.

Через месяц Лена написала, что развод почти оформлен. Поблагодарила ещё раз за понимание. Написала, что дети привыкают к новой жизни, что Ваня больше не плачет по ночам.

Кира ответила, пожелала сил. Странная женская солидарность — они обе были обмануты одним мужчиной, и это парадоксальным образом их сблизило.

Потом была весна. Кира записалась на курсы французского, о которых мечтала последние три года. Начала бегать по утрам в парке. Купила билет в Париж на майские праздники — одна, просто для себя.

В самолёте она смотрела в иллюминатор на облака и думала о той цыганке. Надо же было так точно попасть — и про измену, и про то, что скоро всё откроется. Может, и правда видела что-то? Или просто совпадение?

Кира откинулась в кресле и закрыла глаза. Какая разница. Главное, что всё закончилось вовремя. До свадьбы, до общих детей, до ипотеки. Четыре года — это много, но не вся жизнь. У неё ещё всё впереди.

А где-то внизу, под облаками, остался город, в котором Артём, наверное, всё ещё надеется на прощение. Пишет письма, присылает цветы. Не понимает, что некоторые вещи прощать нельзя. Не потому что злопамятная, а потому что доверие — это то, что разбивается один раз и навсегда.

Самолёт набирал высоту. Впереди был Париж, весна и новая жизнь. Кира улыбнулась и попросила у стюардессы бокал шампанского. В конце концов, у неё есть повод — она свободна. По-настоящему свободна впервые за четыре года.

Из Сети