– Да не волнуйся ты, Анюта, к тебе это никакого отношения не имеет. Да и ко мне тоже.
– Как же не имеет? Она что-то про сына говорила…
– Ну, говорила… сын у нее, тринадцать лет, заболел…
Садится рядом с женой. – Не мой это сын, не мой, я же говорил тебе еще при знакомстве. Я Альбину с ребенком взял, Олежка в первый класс пошел тогда. Ну, помог я ей поднять пацана… но мы же развелись… какое я имею отношение? Никакого.
– Так что она хотела-то? – допытывается Анюта.
– Денег хотела. Мальчишке операция нужна, обещают сделать. А кроме того, лечение дорогое. Часть лекарств бесплатно, а другая часть и уход за ребенком… да еще как раз без работы она… Ну а я тут при чем? Есть же хоть какие-то родственники… знакомые…в конце концов, пусть на работу устраивается…
Анюта сжалась в комочек, слушает и о чем-то думает. – Санечка, так она в трудной жизненной ситуации оказалась. А скажи, мальчик этот как тебя звал?
– Да по-разному, в основном папа Саша.
– Вот видишь, Санечка, он тебя отцом считает…
– Ну и что, не мой это сын, никак не мой, и по документам не мой, чужой он мне. И Альбина давно мне чужая… намыкался я с ней… устал. Всё, Анюта, не бери в голову, пусть ищет помощь в другом месте. Да и нет у меня сейчас денег, ты сама знаешь, что нет.
Так и легли спать.
А рано утром Анюта встала и вазочку свою опустошила: всё золото, за многие годы купленное, в мешочек тряпочный выгрузила (только обручальное колечко и оставила). Так и ушла с золотом, искала по городу, где подороже сдать можно.
Саня не мог понять, куда это жена в субботний день с утра пораньше ушла.
– Вот, Санечка, много не выручишь, но всё, что собрала… отнеси на лечение сына…
– Да ты что… не в себе? Я же сказал… не мой это сын…
Села Анюта рядышком и говорит: – Отца родного я не знала. А был у мамки муж, дядя Гриша, всего год прожили… дочкой меня называл, добрый был…но простудился и помер… Так я до сих пор его помню, всего год у меня папка был. Так и Олежка… может ты для него… как родной…
Вздохнул Саня, поднялся и ушел. Было на книжке немного, на участок копил, хотел дом за городом построить, чтобы с Анютой в огородике копаться… снял денежки. И вместе с деньгами, выученными за золото, пошел к Альбине.
***
Операцию Олежке сделали. Мальчишка на поправку пошел, лечение на пользу. Альбина возле сына сидит.
– Ты главное держись, теперь уж дело на поправку, – подбадривает Саня, когда к мальчику в палату заходит.
А Олежка и не собирается сдаваться, духом воспрянул, на Саню как на спасателя смотрит, поддержку чувствует, которую никакими таблетками не заменить.
Вот уж и на выписку скоро. Альбина вышла вместе с Саней из палаты, смотрит в глаза с благодарностью, пытается его за руку взять. – Спасибо тебе, Саша, что не отказал, я теперь увереннее себя чувствую, да и Олежка только о тебе и говорит.
– Ну и хорошо, – сказал Саня, – пусть поправляется, теперь у вас все позади, а я пойду…
– Подожди, Саша,- пытается удержать Альбина, – зайди сегодня, помнишь ведь адрес, посидим… нам же есть, что вспомнить и о чем поговорить… я так тебе благодарна, что не отказался от нас в трудную минуту…
Понял Саня, к чему клонит бывшая жена, опустил глаза и сказал: – Помощь моя не так уж и велика… это всё Анюта, это она первая вызвалась помочь, золото свое продала, денег дала…
– Какая Анюта? – Альбина и не поняла сразу.
– Моя жена…
Альбина так и застыла, не зная, что сказать. – Так, значит, ей я буду должна…
– Ничего ты не должна, – ответил Саня, – уж с Анютой я сам как-нибудь рассчитаюсь, если можно так сказать. И к тебе я не зайду, – сказал он растерявшейся Альбине.
– Ну да, конечно, конечно, – ответила потрясенная женщина, – спасибо… спасибо Анюте…
***
– Что-то Анька с двадцать первой квартиры раздобрела, – заметила баба Катя.
– И мне сдается, прибавила Анна, – согласилась баба Дуня, – никак беременна?
– Вот и я думаю, а у меня ведь глаз наметан… прибавление ждут. – Баба Катя, толкнув вбок Валентину, спросила: – Чего молчишь, знаешь, поди, про свою любимицу?
– А хоть и знаю, только вам не докладываю.
Бабули вдруг разомлели от своих догадок. – Ой, а хорошо-то как… детки всегда хорошо. Пускай рожают, видно, Анька давно ждала…
Саня, как премию получил, в ювелирный заехал. И хотя нужд полно, но задался целью жене сережки купить. Решил на свой вкус выбрать.
– Драгоценный ты мой, – лежат на ладошке у Анюты эти серьги, и кажутся ей самыми лучшими, каких раньше никогда не было. – Красивые. Очень. А я вот все думаю, как сыночку назвать…
– Пусть родится, а уж имен много, найдем имя нашему первенцу, кто его знает, может он у нас единственный будет.
Мальчика назвали Сашей – так Анюта захотела. И склоняясь над коляской, умилялась сыночке, которого уже и не ждала. «Драгоценный ты мой, – шепчет она. Потом взглянет на мужа, улыбнется и говорит: – И ты тоже драгоценный мой.
***
Санечка, и в самом деле, единственный ребенок у Анюты и Александра Ивановича. И теперь Сан Санычу уже тридцать три года. Родители частенько называют его: «драгоценный наш», хоть у него и свои уже дети.
Татьяна Викторова