Но жизнь такая жизнь. Однажды Елене на телефон позвонила знакомая из социальной службы.
— Лена, у нас такая ситуация. Не знаем, что и делать. Тут твой Витька со своей шалашовкой драку устроили. То ли зарезали дружка своего, то ли просто подрались. Сейчас они в кутузке, а их девочка одна. Мы её пока забрали, и сидим думаем, куда её. В город в службу опеки передать можем, те в детский дом будут оформлять. Но пока всё оформят, может она у тебя поживет. По фамилии она тоже Соколова, как и ты. Считай, не чужие люди. А через пару недель мы её заберем.
Последние слова Елена слушала уже на улице, спешно застегивая пальто. Как она летела по улицам села, Елена и не помнила. В сельской администрации её уже ждали. Из рук в руки передали девчушку, завернутую в старое замызганное одеяло. Елена несла девочку домой и поражалась, какая она лёгкая.
Дома Настюшка выскользнула из рук Елены, забилась в уголок кухни и зыркала оттуда большими глазенками. Елена понимала, что девочка напугана, что она сейчас в чужом доме, и старалась не напугать ребенка еще больше. Она не вытаскивала девочку из угла, а потихоньку стала ходить по кухне и спокойно говорить.
— Ох, и выстудила я дом, пока бегала. Дверь забыла закрыть. Ничего, сейчас печку протоплю, тепло будет. А потом обедать буду. Куриный супчик с лапшой сварила, да много. Эх, и кого бы угостить. А супчик вкууусный. А к нему еще пирожки с картошкой.
Елена видела, что девочка принюхивается к аппетитным запахам, но пока не выходит из угла. Пришлось пересиливать себя и самой садиться за стол. Елена делала вид, что ест суп, а у самой слёзы капали прямо в ложку, так было жалко девчушку. Федя был прав: худая, как маленький скелетик, грязная, оборванная. А глаза как у Витьки в молодости: огромные, серые. Только без той озорной искорки, которую так любила Елена.
— Тётя, я кушать хочу! — услышала она тихий голосок из угла. Скольких усилий стоило Елене, чтобы не схватить этого ребенка и не прижать к груди, кто бы знал. Но Елена сдержалась, взяла себя в руки, и просто жестом позвала девочку к столу, где уже для неё стояла тарелка с супом и пирожки.
А потом так же тихо и спокойно мыла Настюшку в ванной. Та сидела деревянной куклой и молчала. Никак не реагировала ни на ласковый голос Елены, ни на яркие игрушки, которые были куплены на приезд внуков. Девочка была как будто замороженная, без эмоций и движений. В глазах испуг и обреченность. Но Елена делала вид, что всё хорошо, говорила ласковые слова, которые всегда приговаривала своим детям. Пусть не родная это девочка, но не чужая же. Она просто ребенок, которому нужна нормальная жизнь…
Спать Настюшку Елена положила в комнате дочери. Там и внуки ночевали. Была это настоящая детская комната с уютной кроваткой, игрушками и ночником. Свет на ночь Елена не стала выключать, вдруг девочке будет страшно в темноте.
Ночью Елену разбудил крик ребенка. Она прилетела в детскую и увидела, как Настя мечется в кроватке, вскрикивает. Наверное ей приснился страшный сон. Не мудрено, ведь она, по словам соц работника, видела ту драку.
Елена присела на краешек кровати, ласково обняла девочку и стала убаюкивать, похлопывая по спинке ладошкой.
— Всё хорошо, маленькая! Я тебя никому не отдам, плохие люди в этот дом не зайдут. Спи, солнышко…
Прошло два года. Много чего произошло за это время. Долго пришлось приручать Настюшку, но с каждым днем девочка все больше оттаивала, стала доверять тёте Лене. Через полгода Настя пошла в первый класс, хотя ей было уже восемь лет. Просто никто не занимался ребенком и вовремя в школу не отдал. Пришлось Елене всё лето заниматься с девочкой, самой готовить её к школе. За эти полгода девочка вытянулась, окрепла на полноценном питании. Уже нельзя было сказать, что она выглядит пятилетним заморышем. Настюшка оказалась общительной и живой девочкой, Федю она приняла не как брата, а как доброго дядюшку. А с его детьми играла, как с родными.
И самое главное – Елена снова почувствовала себя живой! Сколько в ней оказалось еще нерастраченной любви и нежности, сколько сил было, чтобы заботиться о ребенке.
Тот день, когда Настя назвала Елену мамой, запомнится обеим навсегда. В дом к Елене заявилась «мамаша». Отсидела полгода за хулиганство и вернулась домой. И про дочку вспомнила. А как не вспомнишь, если за неё детское пособие получала. Пить на что-то надо. Вот значит, надо и вернуть себе источник дохода.
Разговор вышел неприятный. Мать-ехидна пыталась качать права, кричала, что по закону Настю никто у неё забрать не может, что она на работу вышла и теперь может сама дочку содержать. Елена всё выслушала и вытолкала горе-мамашку из дома. А когда вернулась в дом, то еле устояла на ногах – Настя кинулась к ней на шею с криком: «Мама, не отдавай меня им!»
Волокита с оформлением удочерения длилась второй год, и все это время Елена ни копейки не получала за девочку. Но разве это важно? Не жалко ни копейки, потраченной на дочку, ни минутки времени. Потому что это живая душа, теперь её дочка. Пусть не про крови, но не чужие же люди…
Автор: Ольга Усачева.