Три дня женщины провели в страхе и в холоде. Экономили каждую крошку еды, в основном, отдавая ее детям, а сами терпели голод. Печь разжигали только ночью, но и с этим были проблемы, потому что дрова и хворост были сырыми.
За эти три дня в этих условиях Паша смогла примириться с родными, они поняли, что их дочь и сестра не поддерживала мужа, что сама от него страдала.
Начало >>Здесь
– Что делать дальше будешь? – спросила ее как-то Лена, сидя рядом с ней.
– Я не знаю, – покачала головой Прасковья.- Только бы детей спасти, а остальное.. Как-нибудь, даст Бог. А где Макар?
– Вроде как за хворостом ушел, – нахмурилась Лена. – Да что-то задерживается.
Лена подскочила и выбежала из землянки. Она огляделась, но Макара не было видно. Вглядываясь в посадку, она пыталась углядеть своего сына, но его не было. Следов вокруг землянки было полно, поэтому Елена отправилась к посадке, зовя Макара.
Он будто вынырнул из ниоткуда, очутившись рядом с ней. Глаза его сияли от радости.
– Где ты был? – грозно спросила она, нахмурив брови.
– В станицу ходил! – ответил мальчишка и тут же вскрикнул от боли, потому что Лена ухватила его за ухо.
– Ты совсем ополоумел?
– Мама, так я же на разведку ходил, – гордо ответил он, едва Лена отпустила его ухо.
– И что ты там разведал, разведчик?
– А то! Фрицев в селе нет! Наши там ходят.
– Это правда? Правду ты сказал? – не поверила Лена.
– Правду, матушка, правду. А ты меня за ухо! – обиделся мальчонка.
– А все равно за дело. А если бы там наших не было? Болтался бы на виселице и хвост за собой привел бы! Пошли, нашим скажем.
Лена быстрым шагом отправилась к землянке, за ней едва поспевал шмыгающий носом от обиды Макар. Он-то думал, его как героя встретят, а вместо этого мать уши надрала.
Вскоре Лидия, Прасковья и ее мать с сестрами двигались в сторону своей родной небольшой станички, ведя за руки детей. Они не верили, что все страшное осталось позади.
Но так и было. Правда, увиденное их не обрадовало – они узнали, что многих молодых женщин угнали в плен, Вани, Игната и Михаила не было нигде видно.
– Дай Бог, чтобы их успели арестовать!- перекрестилась мать Прасковьи Варвара.
Был уже вечер, детей накормили и уложили спать, Лена, Татьяна и Варвара разошлись по своим хатам.
– Утром нас вызовут в сельский совет, – глядя на узор в окне, произнесла Прасковья. – Лида, я знаю, что меня арестуют из-за мужа, но бегать и прятаться всю жизнь я не стану. А ты живи здесь сколько хочешь, можешь платья мои себе забрать, мне они в лагерях будут ни к чему.
– Ты что? Ты что такое говоришь? – Лида опустилась перед ней на колени. – Да я с тобой пойду, я все расскажу, все как было! И что спасла ты нас, и что мужа не поддерживала.
Прасковья лишь рассмеялась наивности Лиды.
– Все будет хорошо, – Лида успокоила свою подругу. – Сейчас натопим печь, ополоснемся, смоем с себя все дурное. А завтра будет новый день, и все решится. Я в сарай за дровами сейчас схожу.
– Не надо, я сама, – махнула рукой Прасковья.
Она встала и пошла в сарай. Набирая дрова, складывая их на согнутой руке, Паша вдруг услышала тихий голос:
– Пашенька, это ты?
От страха и неожиданности она выронила дрова из рук. Это был Миша, который спрятался в погребе сарая.
Потянув за кольцо, она подняла деревянную крышку и увидела мужа. Тот на нее смотрел с отчаянием.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты одна? – спросил он и Прасковья кивнула.
Миша быстро поставил лестницу и поднялся наверх, озираясь по сторонам.
– Что ты здесь делаешь?
– Прятался. Сперва от немцев, а после от наших. Вы ведь убежали, за мной охота началась, потому что я должен был сдать по списку еще трех женщин с детьми – Лиду, Таню и Лену. Тебя и тещу было разрешено не трогать, я сказал, что Варвара Ефимовна с сердцем мается, не доедет до Германии, вот они и махнули рукой на нее. А вот за Ленку, Таню и Лиду с меня спросить могли, я это знал и, когда не смог найти, понял, что ты догадалась обо всем и предупредила их.
– Что же ты за нами не пришел? Али не понял, где мы?
– Понял… Но не пришел. Если бы я пошел с отрядом, то и тебя могли за компанию прихватить. Вот и сам спрятался. А уж как наши пришли, то и вовсе сидел тут тише воды и ниже травы. Но они прошли по двору, в хату и сарай заглянули, да и ушли. Пашка, есть что пожрать? Голоден я, сутки не ел?
– Есть, мы с Лидкой каши наварили. Иди вперед.
Едва Михаил развернулся и сделал шаг к двери сарая, как Прасковья, схватив с верстака бутыль, стоявший здесь пустым и покрытым пылью, опустила его с размаху на голову мужа. Затем, пока он не успел прийти в себя, стащила с рейки веревку и связала Мишу. Она связывала его руки и ноги, а сама рыдала. В ней боролись разные чувства. Когда-то она любила этого человека, но теперь это не тот Миша, это враг… Человек, сломавший много жизней. Человек, который десятки раз наводил курок на невинных.
Забежав в хату, она крикнула Лидии, чтобы та бежала в сельсовет и попросила кого-нибудь из красноармейцев прийти сюда за полицаем.
Миша очнулся, стал уговаривать жену отпустить его, развязать, вспоминал, как
были они счастливы, но Прасковья зажала уши руками, чтобы не слышать его. И сидела так, пока не вошли двое ребят в форме…
****
– Значит, вы отказываетесь от мужа? – спросил ее капитан.
– Отказываюсь, – кивнула Прасковья. – Давно от него отказалась.
– Но жить с ним продолжили, – прищурив глаз, произнес капитан.
– А что мне было делать? За Сашку с Лешкой боялась. Кабы порешила его, так сразу бы за нами пришли. Ведь не жалеют никого, ни женщин, ни детей. Что теперь со мной будет? – тихо спросила она.
Товарищ капитан посмотрел на нее внимательно, затем произнес:
– Ступайте домой.
Прасковья встала и осторожно пошла к выходу из сельского совета. И вдруг услышала вслед:
– Спасибо за то, что проявили гражданскую сознательность.
Она лишь кивнула, открыла дверь и быстро выбежала, чтобы товарищ капитан не увидел ее слез.
А вернувшись домой, она вошла в сарай и спустилась в погреб. Там, в одном из узелков, которые приготовил Михаил, она нашла кулон и обручальное кольцо Лиды. Она понимала, зачем он заставил женщину их отдать – хотел в ту ночь сбежать, а потом продать эти украшения, чтобы у них были хоть какие-то деньги. Только не ожидал он, что Прасковья выберет Лиду с детьми, а не его.
****
Прошло больше года, наступила весна 1944 . Прасковью никто не арестовывал, хотя первые два месяца вызывали на допросы, а потом ее мужу дали вышку.
И хотя ее ни в чем не обвиняли, но она чувствовала настроение жителей станицы. Она знала, что ее за глаза называют женой полицая.
– Мы в Ленинград уезжаем, – как-то вернувшись домой, сказала Лида. – Город освобожден, надо его заново строить.
– Тебе так хочется уехать? – спросила Паша.
– Да, – ответила Лида. – Здесь я в приживалках, а там… Если дом не разрушили, у меня есть квартира, целых две комнаты. Там я вернусь на свою работу, буду дальше шить в ателье.
– Мне будет не хватать тебя, – грустно ответила Прасковья. – Ты единственная моя подруга осталась, остальные отвернулись от меня. Даже сестры, хоть и не подают вида, но все же не так дружны со мной, как раньше.
– А почему бы тебе не поехать со мной? – задумчиво спросила Лида. – А правда? Что тебя здесь держит?
– Колхоз, – улыбнулась Прасковья. – Думаешь, нам, местным жителям так легко уехать?
– Это мы решим!- улыбнулась Лида.
****
Через несколько дней Прасковья, Лида и Саша с Алешкой покидали станицу, отправляясь в район, чтобы на вокзале сесть в поезд.
– Как ты уговорила председателя? – все допытывала ее Паша. – Он ведь не хотел меня отпускать.
– Ну уговорила, чего сложного? Объяснила, что в Ленинграде сейчас большая стройка и руки нужны.
– И все же, не поверю, что просто так, – сомневалась Паша.
Лида лишь пожала плечами.
Они ехали в поезде и тихо разговаривали под шум колес.
– Прикрой меня, я переоденусь, – попросила Лида. – Спать уже охота.
Взяв в руки простыню, вытащенную из узелка, Паша встала на проходе. Лида переодевалась, а Паша вдруг поняла, что не так в ее подруге.
– Где твой кулон и где твое кольцо? С тех пор, как я тебе их отдала, ты не снимала украшения.
– Потеряла, – ответила Лида, застегивая ворот рубашки.
Прасковья опустила простыню и посмотрела на подругу.
– Ты не могла сразу и кольцо и кулон потерять. Скажи правду.
Лида тяжело вздохнула и опустилась на полку.
– Ну председателю отдала. А чего? Ради тебя я тоже могу чем-то пожертвовать.
– Ты с ума сошла? – ахнула Прасковья. – Это же память о бабушке и о муже!
– Я память о них в сердце сберегу. А это всего лишь побрякушки. Давай спать, Паша. Умаялась я за сегодня.
ЭПИЛОГ
Дом Лиды был разрушен, но им дали две комнаты в коммуналке. Лида и Прасковья работали на стройке, а Саша и Алексей ходили в школу.
В 1947 году Прасковья пошла работать на хлебозавод, а Лида в ателье. Прасковья откладывала рубли с каждой своей зарплаты и когда в 1948 году Лида выходила замуж за бывшего фронтовика Савелия, она подарила ей колечко с маленьким камушком и кулончик. Да, хоть по стоимости и размерам они были меньше, но все же Прасковья считала себя обязанной хотя бы так вернуть Лиде долг. Подруга и не хотела их принимать, но Прасковья настояла, что это свадебный подарок.
А через полгода после подруги и Прасковья вышла замуж за пекаря Сергея, работающего с ней в цеху. Сергею она родила двоих детей.
Хоть и жили они теперь порознь, но до самой старости, пока смерть не разлучила их, Прасковья и Лида были самыми близкими подругами.
Автор: Хельга